Прожевав нежный, сочный кусок тушеного мяса, Вадик хотел предупредить Шкуро о Цыгане, но не смог вставить и слова в длинный рассказ берейтора. Шурик расспрашивал Дину о здоровье ее бабушки, интересовался, чем занимаются родители Вадика, посетовал на дороговизну овса и в связи с этим припомнил Чапаева и какое-то историческое событие времен Гражданской войны.
Когда с рагу было покончено, Шурик Шкуро, не переставая говорить, поставил на стол огромную миску с фруктами, затем с хрустом разрезал арбуз и пустился в пространные рассуждения о важности питания для здоровья. Дина выбрала момент, когда он закрыл рот, чтобы проглотить сочную мякоть арбуза и без всякого вступления объявила:
— Урагана хотят украсть.
Шкуро умолк. Он молча смотрел на Дину, она на него. Ее взгляд остановился на черной арбузной семечке, прилипшей к его подбородку. Вадик разглядывал видеокамеру, висевшую на вбитом в стену гвозде, и мечтал сняться верхом на Урагане. В наступившей тишине на полке громко тикал старомодный будильник, в углу под половицей возилась мышь.
— Еще раз, — попросил Шкуро. — Я не расслышал.
— Урагана хотят украсть, — повторила Дина.
— Выкладывай все, что знаешь, — велел Шкуро, положил в тарелку арбузную корку и, поставив локти на стол, приготовился слушать.
Когда Дина рассказала ему про Цыгана, Вадик попытался уловить в глазах Шкуро отношение к этой неприятной новости. Похоже, что Шурик не был ни удивлен, ни возмущен, ни насторожен. Если и можно было что-то разглядеть на его лице, так это любопытство. Несколько секунд он с интересом ждал, что еще скажет Дина, а потом решительно встал и направился к выходу из комнаты, позвав за собой Дину и Вадика.
Подойдя к конюшне, он сдвинул засов, открыл ворота и вывел во двор высокую, светло-коричневую с золотистым оттенком лошадь. У ахалтекинца был нежный и шелковистый, как атлас, волос, который придавал масти особенный металлический блеск.
С первого взгляда на Урагана Вадик понял, о чем говорила Дина, когда нахваливала эту породу, рассказывая, что утонченные, благородные формы ахалтекинца шлифовались тысячелетиями. Сухой, поджарый, с высокой холкой, из-за которой длинноватая спина выглядела слегка наклоненной вперед, с сильным крупом, длинными тонкими ногами, ахалтекинец напоминал борзую собаку; это сходство подчеркивала и утонченная, изящная лицевая часть головы.
— Супер, — негромко произнес Вадик, восхищенно глядя на Урагана, который свысока смотрел на него своими большими, выразительными, немного удлиненными глазами. — Теперь я знаю, что такое настоящая породистая лошадь. Не обязательно быть иппологом, это и так видно.
— Знакомься, это и есть Ураган, ахалтекинец, — произнесла Дина.
— Класс, — не сводя с лошади глаз, сказал Вадик. — Только название какое-то чумовое, никак не могу его запомнить, на языке все время вертится какое-то «пахал лезгинец», «махал пекинец».
— На Руси во времена Ивана Грозного ахалтекинцев называли аргамаками, — сказал Шкуро. — А вообще название состоит из двух слов: ахал и теке. Ахал-теке, так правильно звучит название породы. Ахал — это оазис, небольшой городок в пустыне Каракумы, а теке — туркменское племя, которое издавна разводило этих лошадей.
Шкуро крепко ухватил поводья у самого мундштука во рту лошади и высоко поднял руку — Ураган выпрямил шею, послушно поднял голову, тряхнул ушами и, чуть занося в сторону крупом, пошел за Шуриком. Шкуро вывел его на поле и, пристегнув к сбруе один конец длинного брезентового ремня, отошел от Урагана на несколько метров, держа в руке другой конец.
— Садись на Урагана, — велел он Дине.
— С удовольствием, а зачем? — спросила она и, подойдя к лошади, легко запрыгнула ей на спину.
— Сейчас узнаешь, — сказал Шкуро и отошел еще на пару шагов — так, чтобы ремень натянулся. Заметив любопытный взгляд Вадика, он коротко объяснил: — Этот ремень называется кордой. Корда нужна для того, чтобы лошадь привыкала скакать по кругу, как в цирке. В корде ровно шесть с половиной метров.
— Почему именно шесть с половиной? Для чего нужна такая точность? — поинтересовался Вадик.
— Раньше в цирке гвоздем программы были лошади, в программу обычно включалось пять-шесть номеров с лошадьми. В каждом отделении было минимум два-три конных номера, поэтому издавна повелось устанавливать цирковую арену в расчете на лошадей. Наездники и дрессировщики вычислили, что самый оптимальный диаметр манежа — тринадцать метров. По манежу такого размера лошадь бежит под углом, при котором наезднику легче всего удержать равновесие стоя на лошади; а если наездник или наездница ошибаются, то попадают на опилки, а не на барьер и не в зрительный зал.
— Надо же, — покачал головой Вадик, — никогда не думал про такие тонкости. Мне и в голову не приходило, что размер манежа одинаковый во всех цирках, во всех странах мира.
— Дина, покажи Вадику четыре аллюра! — крикнул Шкуро.
— Разве Ураган обучен менять аллюры? — спросила Дина и легко тряхнула поводьями, от чего Ураган не спеша пошел по кругу.
— Обучен… В этом-то и загадка, в этом весь секрет, — себе под нос сказал Шкуро, наблюдая за Диной и сжимая корду в сильной, жилистой руке.
— Какой секрет, какие аллюры? — спросил Вадик. — Объясни, Шурик, я ничего не понимаю.
— Аллюр — это способ движения лошади. Видишь, сейчас Ураган идет шагом. Шаг — это самый простой и медленный аллюр.
— А что в этом особенного? — пожал плечами Вадик. — Не понимаю, зачем понадобилось называть это аллюром? Если я иду — это шаг, а если бегу — бег. Все просто, как апельсин.
— Просто, потому что у тебя две ноги, а не четыре. У лошади все гораздо сложнее, — сказал Шкуро и крикнул Дине: — Переходи к следующему аллюру!
Дина сделала едва уловимое движение корпусом, подвела повод, и Ураган побежал, подчинившись ее молчаливому приказу.
— Этот аллюр называется рысью, — крепко держа натянувшийся брезентовый ремень, пояснил Шурик. — Обрати внимание на ноги лошади. Видишь, теперь она одновременно опирается на две ноги, причем они ставятся диагонально — правая задняя вместе с левой передней, а левая задняя вместе с правой передней.
— Какая скорость у этого аллюра? — поинтересовался Вадик.
— Приблизительно тридцать километров в час, — ответил Шкуро, внимательно следя за Ураганом.
Вадик с интересом смотрел на Дину, подпрыгивающую в седле в такт лошадиным движениям, и его поражало, что девчонка, сидевшая с ним за одной партой, так легко управляется с массивным, крепким животным, силой которого измеряют мощность моторов самых крутых иномарок и даже танков и самолетов: десять лошадиных сил, сто, двести…
— Иноходь! — выкрикнул Шурик Шкуро название следующего аллюра и обратился к Вадику: — Видишь, теперь Ураган ставит на землю одновременно то две правых, то две левых ноги. Это самый удобный аллюр для всадника, почти не трясет. Говорят, монгольская орда преодолевала за короткий срок огромные расстояния именно из-за того, что их кони были приучены к иноходи. При таком быстром и в то же время спокойном аллюре воины могли спать в седле на скаку.
