Первое впечатление остаётся навсегда. Что бы и как бы потом ни делалось, это пресловутое первое впечатление исподволь и явно влияет. Помните об этом, когда оцениваете кого-то. Помните об этом, когда появляетесь в новом месте и знакомитесь с новыми людьми.
Записки боевой ведьмыЗаставила себя выпрямиться. Сильный дождь затекал в глаза, и, чтобы держать их открытыми, приходилось склонять голову. Но со склонённой головой сильнее хотелось спать и, снова задрёмывая, я вздрагивала от ужаса: только бы не уснуть!
Может, добить оборотня и ждать на обочине, пока спасут? Должен же кто-то ездить по этой проклятой дороге… Тьма окутывала сознание, боль в висках гасла, веки опускались… спать… просто подремать секунду. Голова упала на грудь, вздрогнув, я выпрямилась до боли в спине. Холодная вода струилась по лицу.
Нет, так просто не сдамся, даже усталости. Зря, что ли, столько боролась?
Но правильно говорят: труднее всего бороться с собой. Усталость была моя, и с ней сражаться сейчас труднее, чем с зомби.
Дождь редел, уже не бил по плечам, придавливая к волчьей спине. Шелест воды стихал, вот я смогла рассмотреть измордованные ливнем лоскуты полей, просёлочные дороги… И тёмное пятно в конце дороги.
Пятно росло. Зерновые сменились клевером, насыпь тракта пошла под уклон. Неужели город? Я подалась вперёд, и оборотень затрусил быстрее, хребет вонзался в промежность, я чуть не взвыла, снова навернулись слёзы, волосы мокрыми плетями били по лицу, но шага я не сбавила.
Впереди действительно был город. Влажно блестели красные черепичные крыши и шпили храмов, гигантская лента радуги выросла из его сердца и растворилась в свинцовых облаках. В прореху туч брызнуло золото лучей, и Холенхайм, его угловатые крыши и шпили, высокая стена, обитые медью ворота – всё засверкало, изумительно яркое и тёплое по контрасту с холодными цветами неба и теней.
В груди стало тесно, рыдания душили. Склонившись на мокрую, пахшую псиной и мертвечиной холку, я заскулила и засмеялась, и чуть не задохнулась от радости.
Я почти добралась. Ещё немного – и всё наладится.
Пахло свежестью дождя, грозой, мокрым клевером. Холенхайм казался невероятно красивым. Блеклые, уходившие в небо дымы печных труб напомнили о тепле и еде. Жгучее желание оказаться там быстрее погнало оборотня рысью, я обхватила мохнатую шею, путаясь в своих и его ощущениях. Мы закружились по дороге, взметнули брызгами лужи.
Сосредоточившись, я заставила его идти ровно. Выпрямилась и даже слегка разжала посиневшие от холода пальцы. Улыбалась так, что от напряжения ныли мышцы, но не улыбаться не могла! Выпятила солидную грудь и вскинула голову. Боевая ведьма я, одержавшая победу над армией зомби, или кто? Без диплома, правда, «или кто», но зомби победила!
Ну и что, что выгляжу хуже некоторых бродяг? В моём положении простительно. Я попыталась привести волосы в относительный порядок, но закоченевшие пальцы плохо слушались, и, плюнув, я сложила руки на холке. Насыпь кончилась, дорога стелилась на уровне клеверного ковра. Уютно пахло дымом и, если не мерещится, хлебом.
Массивные створки потемнели от времени, и новенькие полосы меди ярко выделялись, как и свежие рисунки гербов. На левой створке – на гладком зелёном поле пять чёрных дорог сходились в напоминавший ухо город. Насколько знаю, это план Холенхайма в год, когда он получил звание города и право на собственный герб. На правой створке – чёрное поле вертикально делил двуручный серебряный меч с луной вместо навершия, слева и справа на неё выли золотые волки. Герб главного местного аристократа – главы клана оборотней графа Эйлара.
И сижу я наверняка на соклановце графа. Неловко вышло – и оскорбительно для аристократа. Надо бы слезть, пока никто не увидел…
Вверху скрипнуло. Я вскинула голову.
Вытаращив блеклые глаза, на меня смотрел юный стражник, почти мальчишка. Спросил дрогнувшим голосом:
– Ты кто?
– Практикантка. У вас там штатного мага убили.
Глаза стражника округлились ещё больше. Я вяло махнула себе за спину.
– Там ещё гора трупов в паре часов езды на оборотне. Тех, что на поле упокоили, я поближе к дороге оттащила, но на неё не выносила. Вы бы разъезд отправили – там, может, ещё зомби бродят.
Юнец побледнел на пару тонов, верхняя губа с редкими волосками заблестела от пота.
– Как убили? – Он подтянул к макушке сползавший на лоб шлем.
– Зубами, – усталость наваливалась, смежая веки. – Загрызли его.
– Вы его упокоили?
