Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
Когда у человека полно еды, но он ради любви ко Христу отказывается от обильной трапезы и держит пост, в его поведении видно благочестие. Когда же пищи у него нет по причине бедности или нерасторопности, он постится не из благочестия, а в силу внешних обстоятельств. Вынужденно голодая, никто не приобретает никакой духовной заслуги. Так вот, Соловецкий монастырь до игуменства Филиппа голодал вынужденно.
А при Филиппе, как пишет местный летописец, «…прибыли шти с маслом, да и разные масляные приспехи, блины и пироги, и оладьи, и крушки рыбные, да и кисель, да и яичница… стали в монастырь возити огурцы и рыжики»… Казалось бы, появился соблазн чревоугодия, который прежде нимало не грозил соловецким инокам. Однако плох тот монах, кому не удалось побороть столь простого врага, как собственное обжорство! Абсолютное большинство братии, те, кого изобилие съестного не превратило в чревоугодников, могли ограничивать себя в еде столько, сколько требуют уставные правила и сколько необходимо для их духовного роста.
Игумен Филипп должен был не просто гарантировать обители прожиточный минимум или даже обеспечить своего рода «зажиточность». Он позаботился о большем. Пока шло строительство, братия стремительно росла: добрая слава общины привлекала все новых охотников принять постриг на суровых северных островах… В 1553 году Соловецкий монастырь объединял в своих стенах 107 иноков, а ко времени, когда Филипп оставил игуменство и отправился в Москву, ставиться на митрополию, их было уже около 200! Кроме того, монастырю требовалось постоянно обеспечивать пищей, водой, жильем и всем необходимым строительные артели, прибывавшие на острова. Это означает: население архипелага заметно увеличилось, и обо всех новоприбывших – навсегда или на несколько месяцев – необходимо было позаботиться.
Помимо величественных храмов пришлось строить гораздо более скромные помещения, без которых и великолепные церкви не поднялись бы. В настоятельство Филиппа появились новые жилые избы, чулаты (клети), кельи, а в монастыре прибыло посуды.
Но главную проблему создавали самые простые, самые необходимые продукты питания: хлеб и молоко. Требовалось также запастить гораздо большим количеством питьевой воды.
Зерно на Соловки доставляли с материка, да и туда-то его в основном привозили с коренных русских земель. Наш Север благоприятнее для льна, чем для хлеба…
Между тем, пока зерно везли на телегах, а особенно на кораблях, оно портилось от сырости. А уж когда оно оказывалось в монастыре, тут сырость быстро брала над ним верх. Плесень в обители вездесуща, она в равной мере поражает дерево и камень. Монастырскому хозяйству, до Филиппа и без того державшемуся на честном слове, эта порча доставляла гибельный ущерб.
«Хозяин Соловков» чуть ли не в первую очередь велел соорудить каменное сушило и тем дал монастырским хлебным запасам заметно больший срок жизни. В том сушиле настоятель «нарядил» подъемный механизм, поднимавший и ссыпавший рожь в хранилище.
Прежде Филиппова игуменства обитель располагала несколькими небольшими мельницами. На их месте он построил крупные каменные мельницы, а чтобы дать тяжелым мельничным колесам должную силу вращения, он велел прокопать большой ров{ Собственно, ров был и раньше, но при Филиппе его углубили.} от Святого озера, лежащего рядом с обителью, к морю, само же Святое озеро расширить и вычистить, устроить там плотину. С помощью особых каналов 72 озера Большого Соловецкого острова были соединены между собой, и вода из них шла к одному Святому озеру, сливаясь оттуда в море. Монастырь получил столько питьевой воды, сколько ему требовалось, а мельницы – такой напор, который способен был приводить их в движение.
Роль важнейшей пищи для соловецких иноков играла морская рыба. И дело здесь не только в том, что рыба всегда рядом, а вот хлеб-то могут и не доставить вовремя из далеких мест… Просто без рыбы монахи, при их строжайших постных правилах, обессилели бы да и принялись отдавать Богу души от голода.
Филипп, во-первых, велел разводить рыбу в Святом озере, где уровень поднялся, притом вода не застаивалась, постоянно обновлялась течением (из озер к морю). Во-вторых, он распорядился соорудить две валунные насыпи на побережье, северо-западнее монастыря. Отгородив таким способом узкий морской заливчик, настоятель устроил там рыбные садки. Крупная рыба не могла проскочить между камнями, но ей было чем кормиться в тесном пространстве, поскольку планктон и мелкий рыбный корм приходили в садки с каждым приливом.
С тех пор Филипп избавил себя от необходимости с тревогой отправлять кого-то из братии на рыболовный промысел – тяжелый и рискованный, особенно при сильном ветре и высокой волне.
Фактически игумен Филипп за двадцать лет правления произвел экономическую революцию на Соловках. Для хозяйства обители, для бытового и богослужебного обихода братии, и, тем более, для внешнего вида монастыря он сделал фантастически много.
Всматриваясь в жизнь святого Филиппа, скоро чувствуешь растущее удивление. Разве могла произойти с человеком, достигшим возраста зрелости, столь разительная, столь невероятная перемена? Порой кажется, что Филипп во игуменах соловецких – совсем другой человек, что инок смиренный, полный радостями пустынничества, куда-то исчез и его заменила личность деятельная, волевая, энергичная и разворотливая. Тихий, гордость в себе убивший монашек обращается в настоятеля с каменным характером, правителя большой области, администратора, которому до всего есть дело…
Книжный человек, недовольный судьбой воина, Филипп услышал зов истины, и вступил на путь следования к ней, желая освободиться от оков уныния. Явившись на Соловки, он несколько лет очищал душу. Выжигал корни грехов, восприимчивость к соблазнам. Ведь даже тот, кому вера досталась от родителей, укреплена воспитанием и добрым примером окружающих, всё-таки не способен сам по себе, без помощи Бога соблюсти ее нерушимость, сохранить душу в полной чистоте. Вот приходит несчастье, боль, чья-то смерть, а то и просто сильный соблазн – и что же? Благочестивейший человек быстро теряет упование на силы небесные, да и просто перестает думать о них. Мысли его наполняются горечью, страхом, пустыми иллюзиями, злобой, корыстью. То, что должно произойти с его душой по окончании срока земного, больше не вызывает никаких чувств и выветривается из размышлений. Интерес, накрепко связанный с миром сим, всё побеждает, всё наполняет собой. Мудрейшие подвижники, и те подвержены этому! И у них вера может разрушиться в мгновение ока. И их души не отгорожены от скверны. Монаху сам быт его, сам способ жизни дает инструменты для очищения да еще для тренировки духа – всё на том же пути приближения к Богу. Надобно только пользоваться ими, не щадя себя. Филипп очищался и закалял дух. Он приготовил себя для того, чтобы подойти к источнику истины так близко, как он только мог. И вот в период пустынничества Филипп делает последние несколько шагов к истине, а значит, к Богу. Тогда, возможно, ему дано было нечто, навсегда и с великой силой укрепившее его веру. Видение Божественных энергий. Или такое состояние, когда стяжание Духа Святого делается ощутимым, а присутствие Бога – несомненным. Или что-то было сказано ему свыше… Продвинувшись так далеко в сторону Бога, Филипп уверился в Его существовании навсегда и расстался с малейшим сомнением. Большего дара в земной жизни получить никому не дано. С тех пор соловецкий монах, а потом настоятель шествовал по летам судьбы своей легко. Он точно знал, что Бог есть, и так же точно знал, что Бог – именно Тот, в кого он верил. А значит, в дальнейшем ничто не могло отвратить Филиппа от поступков, совершаемых сообразно вере. Он знал, с какой меркой подступаться к жизни в сложных и спорных ситуациях. Выходит, ему оставалось следовать правилу: «Делай что должно, и будь что будет». Страшные траты времени и жизненной силы на сомнения и колебания не трепали его столь же неотступно, как мучают они большинство людей.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
