Я помолчала. Стэнн крепче сжал мою руку:
– Если тебе тяжело…
– Да нет, сейчас уже ничего. А тогда, конечно, трудно было. Я как раз музыкальный колледж закончила, хотела в консерваторию поступать, но кто бы там кормил меня ещё пять лет? На шее у сестры сидеть не хотелось, да и не получилось бы. Она тогда сама с маленькой дочкой дома сидела. Пришлось идти работать. А тут бывший одноклассник предложение сделал. Он мне всю жизнь помогал, я к нему со всеми неприятностями бегала, думала – лучший друг. А оказалось, любил он меня, ещё со школы. Ну, я и вышла за него, чтоб не одной быть. Полтора года прожили, а потом…
Горло у меня перехватило, и я замолчала. Стэнн крепче обнял меня, обхватив обеими руками, потёрся щекой о мои волосы, пробормотал:
– А я-то, дурак, тебе жаловался на свою несчастную жизнь…
Я улыбнулась, беря себя в руки:
– У каждого свои горести.
И продолжила исповедь:
– Меня тогда работа спасла. Вкалывала с утра до вечера, как проклятая. Всех заболевших педагогов замещала, частников набрала. Училась много – и по Интернету, и уроки брала. Потом свою студию открыла. Сначала параллельно с основной работой её вела, но вскоре поняла, что так я порвусь, в конце концов, и работу бросила. Зато за эти сумасшедшие годы я стала хорошим специалистом. Очень хорошим. Мои ученики на конкурсах призовые места занимают, в городских концертах участвуют, о моей студии даже в газете как-то писали. Вот так и живу – вся в работе.
Мы помолчали, потом Стэнн осторожно спросил:
– А как ты здесь очутилась? Через столько лет…
Действительно – как? Я прикусила в задумчивости губу и начала вспоминать предшествующие моему появлению здесь события.
День не задался ещё с ночи. На меня напал очередной приступ бессонницы, частенько мучавшей меня после смерти мужа, и я уснула уже под утро, часа в четыре, а в семь надо было вставать: одна из моих учениц попросила провести занятие в восемь часов, потому что у неё появились какие-то срочные дела, и прийти попозже она ну никак не могла.
Я не люблю заниматься вокалом в такую рань. Весь мой организм протестует против такого насилия: и голос не звучит, и слух отказывается слышать ляпы учеников, да и мозги плохо соображают: мысли начинают звучать коряво, с кучей слов-паразитов «ну», «это», «значит» и прочими словечками, помогающими мозгу выйти из ступора, вызванного ранним пробуждением. Вообще-то я – «сова», и начинать работать предпочитаю после обеда. Но, к сожалению, мироустройство подстроено под «жаворонков», поэтому всю жизнь мне приходилось «ломать» себя. Я с трудом вставала в несусветную рань и ползала весь день, как сонная муха. А вот когда все нормальные люди начинали подумывать об отдыхе перед компьютером или телевизором, у меня появлялась жажда деятельности, которая окружающих только раздражала.
Когда я открыла собственную студию, то подумала: сбылась моя мечта, я – сама себе хозяйка, могу работать, как захочу. Как бы не так! Теперь мне пришлось подстраиваться под клиентов. А клиенты – народ капризный. То им надо попозже, то – пораньше. То у них аврал на работе, то сына в поликлинику вести надо, то встреча с друзьями нарисовалась – «Мы сто лет не виделись, не могу же я это пропустить!» В общем, уходя утром в студию, я никогда не знаю, сколько у меня в этот день занятий будет. Бывают невезучие дни, когда за весь день всего два-три человека приходят, да и те – не подряд, а с промежутками в два-три часа. А бывает, к концу дня уже язык заплетается от усталости, голос хрипит, а работе конца-краю не видно. К счастью, и то, и другое происходит достаточно редко. Нормальный мой рабочий день обычно включает пять-шесть часовых занятий, и меня это вполне устраивает.
Студия моя называется – «Мечта». Очень оригинальное название, конечно, ничего не скажешь. Но у меня с названиями – вечная закавыка. Не умею я их придумывать. И подруга, на пару с которой мы арендовали это небольшое помещение, тоже особо не парилась, сочиняя имя нашей новорожденной. «Мечта», так «Мечта». Так и зарегистрировали. И теперь, созваниваясь, спрашиваем друг друга: «Ты сегодня мечтать во сколько пойдёшь?» Или заявляем, уходя на работу: «Пойду-ка я, помечтаю немного».
Я в «Мечте» веду занятия по вокалу и фортепиано для детей и взрослых. А Катя учит играть на гитаре. Я работаю четыре дня в неделю, Катя – три. У неё есть ещё основная работа, поэтому «мечтает» она по субботам и воскресеньям. Да ещё в четверг после обеда.
А сегодня – понедельник. Мой день.
С трудом разлепив глаза, я побрела под душ в надежде, что хоть он меня разбудит. Увы, надежда оказалась тщетной. Спать захотелось ещё сильнее. Решив позавтракать, я выползла на кухню, открыла холодильник и, с отвращением поглядев на приготовленную с вечера гречневую кашу, закрыла его обратно. Есть не хотелось абсолютно. Взглянув на часы и выяснив, что я уже начинаю опаздывать, я наскоро выпила чашку горячего крепкого чая и, зевая и ворча на пасмурную погоду и клиентку, которой захотелось петь в такую рань и непогодь, побрела под моросящим дождём на остановку. Конечно, до «Мечты» всего три квартала, обычно я туда пешком хожу. Но – не в такую рань и не в такую погоду.
Придя в студию, я поставила зонтик сушиться и приготовилась к занятию: достала из шкафа ноты и включила синтезатор. Потом посмотрела на часы: без двух минут восемь. Любе давно пора быть здесь. Впрочем: утро, пробки… Застряла где-нибудь. Ну, значит, подожду.
И я взяла с полки толстый сборник сканвордов, который лежал у нас специально для таких случаев.
Когда я в следующий раз подняла глаза на часы, оказалось, что прошло уже двадцать минут.
«И где она?» – мысленно вопросила я и полезла в карман за телефоном.
– Алло, – раздался сонный голос. – Слушаю.
– Доброе утро, Люба. Вы придёте? Я вас давно жду.
– Ой, а сколько времени?
– Двадцать минут девятого.
На том конце трубки немного помолчали, потом виновато сказали:
– Елена Викторовна, я проспала. Совсем будильник не услышала. Давайте в пятницу, как обычно, ладно? Сегодня я уже не успею.
Я мысленно выматерила Любу всеми знакомыми мне «вежливыми» словами, а вслух сказала:
– Хорошо. Приходите в пятницу.
И, резко нажав на сброс вызова, сердито засунула телефон в карман. День был испорчен с самого утра. Все мои мучения оказались напрасными. Я не выспалась, не позавтракала, вымокла и – ничего не получила взамен. Сходить домой я не успевала: через час должно было начаться следующее занятие. Бежать в магазин под дождём тоже не хотелось. Единственное, что я могла сделать – вскипятить воду и порадовать себя чаем с конфетами.
Я полезла в шкаф за электрическим чайником и выяснила, что ни конфет, ни печенья в обозримом пространстве не наблюдается. Видимо, у Кати вчера тоже был не слишком удачный день, и она в перерывах между занятиями всё сжевала.
