Чжи-Ган улыбнулся. Если Цзин-Ли боялся одного вида западных очков, то как же он тогда отнесется к его белой жене? А ведь именно Цзин-Ли предложил взять ее с собой на лодку. Правда, он преследовал вполне определенную цель — хотел, чтобы никто не видел, как ее казнят. Он и представить себе не мог, что Чжи-Ган сохранит этой женщине жизнь. У самого палача не хватило бы смелости убить ее, несмотря на то что он отдал такой приказ.
Чжи-Ган сидел, прислонившись к мачте. В какой-то момент он вдруг резко подался вперед, пытаясь разглядеть что-то своими близорукими глазами. Его внимание привлекли неясные силуэты, внезапно появившиеся на корме. Однако он не увидел ничего странного и не услышал никаких подозрительных звуков — ни женских криков, ни ругательств. Не услышал он и тихого плеска воды.
Вскочив на ноги, он быстро побежал вперед, перепрыгивая через лежавший на палубе бамбуковый канат. Он двигался по палубе почти на ощупь. Ему пришлось много времени провести на этой лодке, поэтому он знал каждую дощечку, каждый мостик на палубе. Когда же он оказался на корме, то его охватил какой-то панический ужас.
— Цзин-Ли! — испуганно закричал он, совершенно не заботясь о том, что это проявление беспомощности и страха может повредить его репутации. — Цзин-Ли!
— Я здесь! — отозвался его друг и, подбежав к Чжи-Гану, упал перед ним на колени. Он почтительно склонил голову, коснувшись палубы. В его действиях не было ничего необычного. Он вел себя так, как и подобает верному слуге. Но он был явно раздражен.
— Чем ты занимался? — требовательно спросил Чжи-Ган.
— Выполнял ваши приказания, господин. Наполнил водой ванну, принес шелковый халат, — ответил Цзин-Ли и осмелился слегка приподнять голову. Он молчал, однако выражение его лица было красноречивее всяких слов. Его слуга пребывал в состоянии полного замешательства.
Чжи-Ган прищурился, пытаясь вглядеться в лицо друга.
— Чем ты занимался? — снова спросил он, понизив голос до шепота.
Цзин-Ли нехотя произнес:
— Тем, что у меня получается лучше всего. — Видя, что Чжи-Ган продолжает молчать, слуга решил во всем признаться. — Я подглядывал, — прошептал он.
Чжи-Ган нахмурился, пытаясь понять, о чем он говорит. Когда же до него дошел смысл слов Цзин-Ли, он почувствовал себя полным тупицей. Конечно же, в крошечной комнатке, находившейся на верхней палубе, имелись маленькие смотровые отверстия. Ведь ее стены были сделаны из бамбуковых циновок! Цзин-Ли нашел эти небольшие отверстия и через них подглядывал в спальню Чжи-Гана. Так вот, значит, чем он занимался! Его слуга шпионил. Однако нужно заметить, что только благодаря его таланту они избежали смерти и не сидели сейчас под арестом вместе с императором в Летнем дворце, а выполняли важное поручение и плыли на лодке в один из южных портов. Но Чжи-Гана это все-таки разозлило.
— Где именно? — сердито спросил он. Схватив Цзин-Ли за руку, он заставил его встать с колен. — Покажи мне.
— Вы ведь господин, — прошептал Цзин-Ли. — Это недостойно… — пробормотал он, хотя прекрасно понимал, что Чжи-Гана уже не остановить. Тяжело вздохнув, слуга повел его к маленькой комнатке.
Проходя возле тонких бамбуковых перегородок, они двигались как можно тише. Здесь, на самом верху, между бочками с водой, имелось небольшое пространство. Цзин-Ли даже принес сюда старое одеяло и, свернув его как подушку, положил на пол для того, чтобы шпиону удобнее было сидеть.
Чжи-Ган нахмурился.
— И как часто ты подсматривал за мной? Неужели ты наблюдал даже за тем, как я испражняюсь?
Цзин-Ли пожал плечами.
— Моя жизнь в ваших руках. Ваша безопасность для меня превыше всего, — сказал он и начал отодвигать одну из бочек, чтобы хватило места для двоих.
Чжи-Ган схватил друга за руку и сказал:
— Пойди узнай, когда мы прибываем в провинцию Цзянсу.
Цзин-Ли был искренне удивлен.
— Но… почему?
Чжи-Ган не ответил ему. Сколько раз, находясь в своих апартаментах в Запретном городе, они вместе подглядывали за женщинами еще более низкого происхождения! Когда им было лет по тринадцать — пятнадцать, дом тетки Цзин-Ли был их излюбленным местом. В стенах этого дома были проделаны смотровые отверстия, чтобы можно было наблюдать за тем, что происходит на женской половине дома.
Однако этот случай был особенным. Да и женщина была особенной. Чжи-Ган не желал потакать похотливым желаниям своего друга. Он не мог понять почему, но ему казалось, что это может опорочить белую женщину. Его раздражало, что сам он не способен найти этому объяснение, но решения своего менять не собирался.
— Ты не будешь подглядывать за этой женщиной.
Лицо Цзин-Ли потемнело от злости, и он крепко сжал кулаки.
— Наслаждайся ею, Чжи-Ган, но смотри, чтобы это не переросло в сильное увлечение, — предупредил он друга. — Она должна умереть еще до того, как мы приедем в Цзянсу.
Чжи-Ган, понимая, что это чистая правда, вдруг почувствовал, как в нем закипает ярость, сильная и жгучая.
— Не смей указывать мне! — раздраженно крикнул палач. — Если бы не я, ты бы сейчас лежал мертвым рядом с охранником императора! — напомнил он Цзин-Ли. Несмотря на то что тот был опытным шпионом, спастись им помогли только острые ножи, которыми Чжи-Ган, будучи императорским палачом, казнил преступников. Им удалось спастись самим, но не удалось спасти императора.
Цзин-Ли очень хотелось возразить другу, однако он промолчал. После довольно продолжительной паузы он поклонился и зашагал прочь, напоследок бросив Чжи-Гану:
— Попользуйся ею. Только сделай это грубо, друг мой. Я же позабочусь о том, чтобы ее смерть была похожа на экстаз, мощный и впечатляющий.
Чжи-Ган едва сдержался, чтобы не нагрубить в ответ на эти оскорбительные слова. В отличие от других мужчин, равных ему по возрасту и социальному положению, он никогда не предавался жестоким постельным утехам. Когда он видел истекающих кровью и сплошь покрытых синяками женщин, его энергия кви приходила в такое волнение, что он чувствовал себя больным. Самым развращенным его соотечественникам нравилось душить своих партнерш во время любовных утех. Столь жестокое развлечение привезли в Китай белые варвары. Для Чжи-Гана эти «забавы» были неприемлемы, хотя он знал, что, если его жена умрет подобным образом, ему не придется давать каких-либо объяснений: ее смерть будет воспринята как вполне естественная.
Внимание Чжи-Гана отвлекли какие-то звуки, доносившиеся из его спальни. Услышав тихий вздох и плеск воды, он отчаянно пытался заставить себя не смотреть на белую женщину, однако ему так хотелось увидеть ее, что он в конце концов поддался искушению. Ему нужно было понять, что же в ней так сильно привлекало его. Моментально забыв о своей перепалке с Цзин-Ли, он поудобнее уселся на одеяле и прижался лицом к смотровому отверстию. На самом деле здесь было два смотровых отверстия, чтобы шпиону было удобнее наблюдать. Однако Чжи-Ган ничего не видел. Тихо выругавшись, он надел очки. Когда очертания комнаты стали более четкими, а неясный свет ярким, он наконец смог разглядеть, что происходит внутри.
