Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
– Да, да, конечно… Я быстро, – засуетилась Кира, отыскивая ручку под ворохом бумаг. – Еще десять минут, и я вас отпущу.
В конце рабочего дня она сидела в кабинете Павла Петровича, докладывала о результатах дознания. Тот слушал, откинувшись на спинку стула, тер ладонью затылок, болезненно прикрыв глаза. Потом перебил нетерпеливо:
– Да все понятно, можешь не продолжать… Нет никаких оснований для возбуждения уголовного дела, это сразу ясно было. Завтра оформишь все бумаги… Слушай, отчего у меня к вечеру всегда голова болит, а? Вроде я еще не старый.
– Завтра дождь с грозой обещали. Циклон идет.
– А, понятно. А у тебя голова не болит?
– Нет.
– А у меня болит, зараза… Коньячку со мной тяпнешь? Для расширения сосудов.
– Я не пью, Павел Петрович.
– Ну и зря. Из принципа, что ли?
– Просто не хочу, и все.
– А… Ну, это дело поправимое. Поработаешь, покопаешься в людском дерьме, глядишь, и научишься коньяк в сейфе держать. Иди… Мамка заждалась, поди, с ужином.
Да, это он в яблочко попал. Мама действительно ждала ее, с порога ударил в нос плотный запах жареной картошки с луком. А в лоб сейчас ударят нетерпеливые мамины вопросы – куда от них денешься. Тут уж выбора нет – картошка или вопросы, тут все в одном флаконе полагается. Можно, конечно, и не отвечать на вопросы… Но тогда и от картошки надо отказываться. А кушать-то, как в том анекдоте, очень хоцца…
Но есть еще один вариант, более спокойный. Не дожидаясь вопросов, самой все рассказать. Быстро, четко и по пунктам. Чтобы некуда было вставить лишний вопрос.
– …Да что ты говоришь, да неужели? У Рогова проклюнулось чувство долга по отношению к несчастному ребенку? – На секунду повернулась от плиты мама, все-таки оборвав ее рассказ. – Ой, не смеши, Кирюшка… Знаю я этого Рогова. Таких слов, как «долг» и «совесть», в его лексиконе отродясь не было. Ну, разве что на публику, для красного словца… А что, девочка в одном доме с ним будет жить?
– Нет, она будет жить у его сестры в другом городе.
– Ага, ага… А он, стало быть, будет ее содержать до совершеннолетия…
– Может, опека еще не разрешит, мам!
– Да разрешит, куда денется. Рогов умеет чиновников покупать. А там одни бабы работают, страсть как до денег жадные.
– Мам, нехорошо так думать о людях. Какой ему смысл чиновников покупать? И вообще… Ты не обижайся, конечно, но у тебя с годами привычка выработалась – всех кругом виноватыми заранее делать. Профессиональная подозрительность. Надо с этим как-то бороться, честное слово. И не говори мне, что яйца курицу учат, потому что со стороны виднее, у меня глаз незамыленный!
Мама будто не слышала. Поставила перед ней тарелку с картошкой, медленно опустилась на кухонный стул. Сидела, глядя прямо перед собой, барабанила пальцами по столу. Потом вдруг произнесла тихо:
– Чует мое сердце, накосячила ты с этим дознанием, Кирюшка… Все как-то не так, все неправильно. Нет, сама-то подумай, раскинь мозгами! Если у бабы все хорошо, если она замуж собирается, не станет она…
– Мам! Я ж тебе говорю – они с Роговым поссорились!
– Нет, это как же поссориться надо, чтобы саму себя порешить? Нет, не нравится мне все это. Завтра пойду поговорю с Павлом Петровичем… Тут много чего выяснить надо…
– Мам, да ты что! Не смей этого делать! Я это дознание веду, а не ты! Если ты это сделаешь, я рапорт на увольнение напишу, поняла? И уеду! Я ни за что не буду работать рядом с тобой, если ты это сделаешь, поняла?
– Да куда ты уедешь, господи… Кто и куда тебя на работу возьмет, без протекции, без прописки? Что ты меня пугаешь все время?
– А я тебя не пугаю. Я правда уеду. Пожалуйста, прекрати давить на меня своим авторитетом! Иначе из меня точно ничего не получится! Ну как ты этого не понимаешь, а?
– Да понимаю я, понимаю…
– Значит, так и решим. Если ты завтра пойдешь к Павлу Петровичу, я тут же кладу ему рапорт на стол. Я серьезно говорю, мам.
– Это шантаж, Кирюшка. Нельзя так.
– А что еще остается делать, если ты меня не слышишь?
– Ладно, черт с тобой… Пусть будет по-твоему. И в кого ты у меня такая самолюбивая, а? Такая исключительная вредина?
– Так в тебя, мам… Больше не в кого. Спасибо за понимание. И за вкусный ужин… Так не пойдешь?
– Говорю же – черт с тобой… Возьму грех на душу…
Часть III
Рогов плеснул в стакан щедрую порцию виски, сделал большой глоток, поморщился. Зря он пьет, наверное. Сердце опять пошаливает. Но зато виски снимает озноб – тот самый, душевно мучительный, черт бы его побрал.
Наверное, он все-таки болен. Да, болен. Сколько ни убеждай себя, что мучительная любовь-озноб – это не болезнь, а обычное состояние рядового грешного индивидуума, но правде надо смотреть в глаза. Вернее, теперь можно глянуть ей в глаза – после десяти лет мучительного озноба. Глянуть без страха.
А вот и она сама спускается вниз по лестнице – его мучительная правда, его душевный озноб. Тая. Таечка. Маленькая девочка, выросшая в прелестную юную женщину.
Полыхнул огонь в камине, осветив сумеречное пространство гостиной и выхватив тонкую фигурку, неловко застывшую на крутой лестнице. Локотки оттопырены – подол длинного платья придерживает, не умеет еще свободно руки держать. И личико серьезное, сосредоточенное, глаза смотрят вниз – как бы не оступиться…
– Фил, я ничего не вижу… Я упаду сейчас…
– Не упадешь. Осторожнее. Не торопись. Ты так прекрасна в своей неловкости, дай мне насладиться зрелищем.
– Платье длинное, я не привыкла.
– Привыкай. Это очень красивое платье. И очень дорогое. Все-таки у меня есть вкус.
– По-моему, мне совсем не идет. Я в этом платье как голая. И цвет у него странный.
– Почему же странный? Это цвет пламени, Таечка. Встань-ка сюда, ближе к камину. Вот так. И возьми в руку бокал с вином. Откинь плечи назад, полуобернись ко мне. Да-да, правильно… Ты отличная фотомодель, кстати! Если хочешь, я куплю для тебя обложку какого-нибудь модного испанского журнала. Так, ради одноразового баловства. Сделаем в доме постер во всю стену – будешь сиять в лучах испанского солнца. Хочешь?
– Я не хочу, Филипп. Я устала так стоять. Можно, я сяду?
– Да, конечно! Прости, я опять увлекся. Ты вольна делать абсолютно все, что захочешь, моя прелесть.
Тая села в большое кресло напротив него, оправила подол платья, поднесла к губам бокал с вином. Движения ее были хоть и замедленны, но напряженны и несколько неуклюжи. Тонкая шейка жадно дернулась, пропуская глоток вина. И еще глоток. И еще…
– А что это шумит? – вдруг спросила Тая, распахнув глаза.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
