— А что, доченька, чем тебе не муж и Валюше не отец? Чем губы надувать, подумала бы сначала. Зря говорить не будут.
— С моей стороны никаких намеков не было. За Ермолова отвечать не берусь.
— Может, слухи эти и подскажут тебе, как жить дальше.
— Что ты, мама? Мне никто не нужен. В моем сердце свободного места нет.
— Глупости говоришь.
— Но ты же, кроме отца, никого рядом с собой не представляешь.
— Сравнила тоже. Мы жизнь прожили, а ты со своим Нестеровым месячишко позабавлялась. — Увидев, что дочь укоризненно посмотрела, добавила: — Резковато я сказала, извини, но ведь все верно.
— Ладно, мама. Забава моя обернулась и печалью, и счастьем. На Сергея я зла не держу и никому не позволю плохо о нем говорить. Кроме Валюшки никто мне не нужен. А языки почешут и угомонятся. Мы это уже проходили.
Покачала тогда головой Дарья Ивановна, но больше ничего не сказала. Сердцу ведь не прикажешь, а время придет, может, по-другому мыслить станет. Но прошел не один год, и надежды на изменения в отношениях Ермолова и Стеши таяли. Он искал любую возможность для общения, она старалась любыми путями избежать его. Вот и предложение помочь Валюше Степанида расценила как очередной повод для сближения. Ничего личного в их отношениях быть не должно. Поэтому решила отказаться.
— Спасибо, Евгений Федорович, но пусть лучше спокойно сдает экзамены в том окружении, которое ей уготовлено. Будет разрываться между домом и занятиями. Вместо того чтобы потратить время на учебу, потеряет его на дороги да разговоры со мною.
— Ваше слово — закон, Степанида Михайловна. Только помните, что всегда готов помочь. Так что без стеснения обращайтесь.
— Конечно, спасибо еще раз.
Этот короткий разговор состоялся накануне отъезда Вали. А теперь вещи собраны, все слова сказаны. Пора в дорогу. Мать обняла дочку.
— Будь умницей, не теряйся. Ты все знаешь, так что ничего не бойся. Если не судьба тебе поступить в этом году, тоже трагедии не делай. Жизнь у тебя впереди длинная, успеешь все, что задумала. С хлопцами поосторожнее, присмотрись, прежде чем опрометчивые поступки делать. — Валюша отпрянула и, раскрасневшись, снова прижалась к матери. — Ладно тебе, разве я не женщина, не понимаю? Ну, с Богом, иди. Я буду за тебя молиться.
— Все будет хорошо, мамочка. — Валюша поцеловала ее, прижала к щекам огрубевшие, натруженные ладони. Остановила на них взгляд, молча, думая о чем-то своем. Потом спохватилась и пошла с вещами из дома. Медленно спустилась с крыльца. Оглядела все вокруг: огород остается под присмотром мамы, урожай, может быть, придется ей одной собирать. Необозримые, бескрайние поля вдали. Огромная, золотая пшеничная нива колосится, важно покачиваясь под освежающим в июльский зной ветром. Как трудно уезжать от всего этого, привычного, притягивающего. Валюша что-то пробормотала себе под нос и направилась к воротам, за которыми ее уже ждала машина. За рулем сидел их сосед Иван Кузьмич Парамонов. В Смирновке он появился лет десять тому назад. Сразу прижился, занял пустовавшее тогда бухгалтерское место и до сих пор работал там. Особенно сдружился он с Михаилом Михайловичем. И Смирнов, молчаливый, угрюмый по натуре, с удовольствием общался с ним, несмотря на значительную разницу в возрасте. Когда он пропал, это было ударом для многих односельчан, с уважением относившихся к нему. Парамонов был среди тех, кто молчаливо обвинил председателя в том, что тот вернулся из города один. Со временем острота сгладилась, и теперь, как и сам Ермолов, Иван Кузьмич был рад возможности хоть чем-то помочь одинокой женщине, безропотно принимавшей все удары судьбы. Валюша подошла к машине, оглянулась на стоявшую у раскрытого окна мать. Помахала ей рукой и села рядом с водителем, пристроив вещи на заднем сиденье.
— Доброе утро, дядя Ваня.
— Доброе, Валюша. Что, тяжело взрослую жизнь начинать? — Брови девушки удивленно поднялись. — Прости, я так, пошутить хотел, знаю, что ты всегда наравне со старшими трудилась. Но теперь другое дело, мамки рядом не будет. Страшновато?
Валя кивнула в знак согласия. И так на душе кошки скребут, что он, не понимает? Машина тронулась с места, внутри все оборвалось. Чтобы не продолжать разговор, она высунулась в окно и подставила лицо солнцу. Прикрыв глаза, ощущала, как пригревает оно, несмотря на освежающий поток воздуха. До города больше часа езды, девяносто километров с кусочком. Валя смотрела, как меняются один за другим пейзажи соседних сел — длинная лесополоса, овраги, заросшие густой зеленой травой, на которой паслись стада коров. По мере удаления от Смирновки Валюша все больше успокаивалась. Ушла неуверенность, мимолетное отчаяние. Может, потому, что далеко остались испуганные, полные слез глаза матери. Хоть и говорила она ободряющие слова, а переживаний своих скрыть полностью не могла. Ее можно было понять. Расставалась с единственной надеждой своей. Не в такие уж дальние края уезжала дочка, но все равно тяжело было на сердце. Другая среда, чужие люди, новые проблемы. Степанида ни на минуту не сомневалась, что дочка поступит в училище. Жалела, что не уговорила ее сдать документы в Горинский медицинский институт. Валя была непреклонна, она хотела побыстрее начать работать, а учиться в институте планировала на вечернем отделении. Словно всю жизнь расписала по полочкам, только не учла, что знакомство с Вадимом Беловым внесет в нее свои коррективы.
Сдав первый экзамен по физике на «отлично», Валя, как медалистка, была зачислена в медицинский техникум. Теперь, пока остальные получали свои заветные баллы, ей разрешили уехать домой, с условием возвратиться на отработку после вступительных экзаменов. За три дня, проведенных в общежитии, Валя успела перезнакомиться со всеми. Но сблизилась лишь с двумя девочками, поселившимися в одной комнате с ней. Надя Шеховцова и Лена Архипова стали ее первыми подружками в незнакомом городе. Они еще остались досдавать экзамены, порадовавшись за удачу Валюши. Смирнова была одной из четырех абитуриенток, которые после первого же экзамена стали считать себя студентами. Но только одна она была приезжая. Счастливые девчонки собрались в кафе отметить событие порцией мороженого. Для Вали это было первым посещением кафе. К тому же в компании малознакомых студенток она чувствовала себя вдвойне скованно. Она смотрела, как трехлетние карапузы спокойно сидят за столиками и уплетают десерт. Они уверенно чувствовали себя в этой обстановке. Валя, борясь со скованностью, не могла не признать, что всего этого была лишена семнадцать лет. Многое прошло мимо из того, что можно было бы знать в ее возрасте. Городская суета, троллейбусы, трамваи, метро — ко всему нужно было привыкать и воспринимать как само собою разумеющееся. Валя старалась не думать об этом. Иначе получится ущербный портрет молодой провинциалки. Первыми днями жизни в городе она осталась довольна. Предвкушала, как, приехав домой, будет рассказывать маме о своих впечатлениях. Незаметно пролетит август, и сентябрь принесет новые впечатления, начало нового этапа жизни. Так и случилось.
Ермолов на этот раз приехал лично на своей синего цвета «пятерке». По дороге Валюша рассказывала о новых знакомых, впечатлениях от Горинска. Ермолов внимательно слушал, а когда подъехали к дому Смирновых, грустно сказал:
