Теперь с каждым актом метеоризма его желеобразный животик трясся от восторга перед произведенными звуками и запахами. Хихикая, как Черчилль, Непоседа смотрел, как его старшие братья заходятся в истерическом хохоте.
– Он пукнул! Он пукнул! – восхищенно скандировал Разумник, обретя наконец дар речи, в то время как Бином носился по комнате, словно полоумный пес.
Мы с Отцом Мальчишек смотрели друг на друга, недоумевая, какую тактику применить и стоит ли вообще что-то делать.
Ради соблюдения приличий (и спокойствия наших соседей) я все-таки пыталась вмешаться.
– Успокойтесь, пожалуйста, мальчики, – причитала я. – Это всего лишь естественная потребность. Все так делают – и это совсем не смешно!
Но мои протесты никто не слышал. И потешные салюты продолжались.
Пятиразовое питание (установленное правительством и мною) обеспечивало нам постоянный источник веселья. На пляже пукающий голыш был особенно популярен и на удивление громок. Взрывающийся в замкнутом пространстве машины, знакомый треск иногда приносил долгожданное облегчение, позволяя отвлечься от бесконечной игры в слова. Чистейший, одетый в пижаму и готовый ко сну Непоседа, издающий трубные звуки, продлевал процесс укладывания на полчаса и больше, пока я боролась за восстановление зоны свободного дыхания.
В этой мужской компании пуканье, несмотря на мои возражения, считалось любимой забавой.
Но однажды за ужином метеоризм достигает контрапук… в смысле контрапункта.
До рождественских праздников остается всего четыре хлопотливые недели. Мальчики садятся за стол, в то время как я лихорадочно замешиваю еще одну порцию кексов «для класса».
Было бы славно отвлечься и не слушать, как они пытаются перекричать друг друга, репетируя свои роли в рождественской постановке.
– Я первый запел! – вопит Бином.
– Но я – Иосиф. Я главнее тебя, – усмехается Разумник. – Ты просто-напросто пастух!
– Все равно я их лучше, правда, мама? – взвизгивает самый младший брат. – Потому что я – свинья! Со вздохом я принимаюсь еще энергичнее вымешивать тесто и размышляю о несправедливостях жизни. Моей жизни, в которой мне, Маме Мальчишек, предстоит добыть розовые колготки, розовый топ и закрученный розовый хвост. Почему бы ему не играть корову, ворчу я, поглощенная тестом. Или пастуха, как его брат? С коричневым цветом я вполне справилась бы – у нас достаточно полотенец в разводах от чая… но розовый?
Ничего не поделаешь.
– Хватит песен, спасибо, мальчики, – говорю я, раскладывая тесто по формочкам. – Садитесь и ешьте, пожалуйста!
Становится тихо. На время.
Но стоит мне всего на долю секунды повернуться спиной, чтобы поставить в духовку мои «классные» кексы, как происходит взрыв.
– Что за запах? – стонет неопознанный сын.
– Фу… кто это? – подхватывает другой.
– Это я, я! Это мне по роли положено! – гордо объявляет самый молодой исполнитель.
– Ты – скунс! Вонючка! – ликуют его впечатленные братья, подзадоривая негодника.
Приободренный, Непоседа вскакивает на ноги. Держась за стул, он виляет попкой перед лицами изумленных зрителей. Втайне уповая на то, что эта сцена ознаменует финал представления, я помалкиваю. Но, оказывается, это еще не все. Возбужденный энтузиазмом старших, Непоседа стягивает штанишки и приступает к гэгам во вкусе «Монти Пайтона».
Его голый зад зависает над столом, как полная луна.
– Хватит! – кричу я, нарушая собственную установку говорить спокойно, без крика.
Наглая задница вихляет еще сильнее.
– Я сказала: хватит! – предупреждаю еще раз, отчаянно пытаясь сохранить хладнокровие и не позволить мальчишкам почувствовать или, того хуже, увидеть улыбку, которая непроизвольно и совершенно не к месту кривит мои губы.
К сожалению, мальчишки оказываются более чуткими, чем я предполагала. Нащупав слабое место в моей обороне, двое старших тоже вскакивают с мест – и исполняют свою версию «Танца маленьких утят», выставляя голые задницы и напрашиваясь на шлепки. Полностью вышедшие изпод контроля и глухие к моим слабым протестам, мальчишки продолжают веселиться.
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Виляющие зады все как один мигом замирают в полуобороте. Пришел Отец Мальчишек.
– Слава богу, что ты хоть раз вернулся пораньше! – восклицаю я, бросаясь ему на шею.
Он поднимает бровь, оглядывая своих полуголых сыновей на фоне малопонятной разрухи в столовой.
– Не спрашивай! – прошу я. – Ты не мог бы просто отвести их наверх и помыть? С меня довольно этой обнаженки!
Он как-то странно смотрит на меня.
– Конечно. Пошли, ребята, пора мыться… и не могли бы вы надеть штаны, прежде чем мы тронемся в путь? В конце концов вы ведь за обеденным столом, а не на пляже!
Ухмыляясь, мальчишки послушно одеваются и следуют за отцом.
– И чем же вы сегодня занимались в садике? – слышу я вопрос, заданный мужем Непоседе.
– Он придумывал рифмы к словам, правда ведь? – вставляет Бином.
– В самом деле? Рифмы – это здорово. Итак, молодой человек, – смеется мой теоретически взрослый муж, – какую рифму вы можете предложить к слову «дернуть»?
Наверху трое малышей и один переросток превращаются в бестолковое стадо слонов.
Я решительно направляюсь в гостиную, подхожу к бару и наливаю себе ведро успокоительного кьянти.
С тех пор прошло двенадцать дней. Двенадцать дней с тех пор, как моя взрослеющая троица явила себя с неожиданной стороны.
Потому что они все-таки повзрослели. Постепенно они выучились делать свои дела, оставаясь сухими, и время от времени даже умудряются снайперски пописать. Со временем – куда более продолжительным, правда, чем положено в теории, – на смену кличу «Пока-аакал!» пришел тихий шорох туалетной бумаги.
Что же до пуканья – видимо, это и правда самое смешное после Послушного Питера из сказок об Ужасном Генри. Ах да, и еще сиденье унитаза всегда поднято. И они никогда, НИКОГДА не спускают за собой. Но даже я знаю, что нельзя требовать от моих мини-мужчин слишком многого.
В доме на удивление приятно пахнет свежестью и временами царит почти зловещая тишина. После вечного мытья и стирок мои руки, конечно, никогда не обретут былой красоты, но я горжусь ими. Ведь я – Мама Мальчишек, я прошла через их пуканье и все сопутствующие процессы… и выжила.
После Боба с его затянувшимся ремонтом мы приглашаем агента по недвижимости для оценки дома. На всякий случай, если вдруг мы сможем когда-нибудь позволить себе тот особняк со звуко– и пуленепробиваемыми стенами. Я веду агента по комнатам, открываю дверь в детскую ванную.
– Отличная сантехника, – говорит он, любуясь хромированной арматурой.
