Зажав брелок в ладони, она, задумавшись, смотрела вдаль, странно опечаленная этим свидетельством любви погибшего человека. Брелок, конечно, принадлежал Джудит, она, видимо, потеряла его на прогулке, в тот самый приезд, который окончился трагедией. Сьюзен засунула брелок глубоко в карман, решив отдать его Джудит при первой же возможности, потом, неохотно поднявшись, отправилась дальше.
Через четверть часа она подошла к маленькому крепко сколоченному домику, уютно примостившемуся под деревьями по ту сторону холма. Вокруг него была глухая чаща, но к двери вела тоненькая тропинка, а почерневшая труба на крыше указывала на то, что им иногда пользовались. Сьюзен распахнула дверь и заглянула в темноту, едва различив старую печь с горшками и ведра. Домик, куда рабочие приходят погреться и где хранят кленовый сок, прежде чем отправить его дальше на переработку, догадалась она.
Значит, где-то поблизости должна быть и дорога, вероятно, спускающаяся с холма и ведущая к дому.
Сьюзен спустилась к ней, разочарованная свидетельством человеческого присутствия, портящего этот первозданный уголок леса.
Она размышляла, какой дорогой ей двигаться дальше, когда услышала звук мотора. Через мгновение из-за поворота появился открытый джип, сбавил ход и остановился напротив нее.
С растрепавшимися на ветру волосами и покрасневшим от холода лицом за рулем сидел Шон. Он вылез из джипа и направился к ней. На нем были тяжелые сапоги, поверх черной водолазки — красная фланелевая рубашка. В руке он держал… топор.
Сьюзен почувствовала, как у нее замерло сердце, и невольно сделала шаг назад. Шон замер, пристально посмотрел на нее, затем взглянул на топор и засмеялся. Но смех его был горьким.
— Убийство с применением топора — это, кажется, единственное, в чем меня еще не обвиняли, — произнес он презрительно.
Сьюзен нахмурилась и тяжело вздохнула. Она почувствовала себя неловко. Конечно, она не боялась его, хотя вид у него определенно зловещий, просто…
— Вы удивили меня, вот и все, — закончила она вслух свою мысль.
Он рассеянно кивнул, внимательно глядя на нее.
— А вы меня. Я был уверен, что вы исчезнете, как только узнаете, что ваш продюсер не приедет.
Сьюзен удивленно взглянула на него. Не из-за этого ли он так поспешно ушел? Он что, ожидал, что она убежит, поджав хвост, когда узнает, что остается с ним одна? Она опустила глаза и поворошила ногой кучу сухих листьев.
— Я хотела так сделать, — призналась она, — но потом решила, что разумнее остаться и закончить дело, из-за которого я сюда приехала, с Доном или без него. Если, вы не против, конечно.
Он смотрел на нее, не отрываясь.
— Ну, по мне так его присутствие вообще не обязательно.
На ее лице отразилось удивление. Его голос звучал почти нежно.
— Сценарий будете писать вы, а не мистер Ньюкомб. Я бы не ушел, если бы знал, что вы собираетесь остаться. Теперь мы можем вернуться и начать интервью.
Сьюзен оглянулась, вдохнула свежий воздух северного леса, нагретого осенним солнцем, и поняла, что ей совсем не хочется уходить отсюда.
— Прекрасный день, — пробормотала она.
— Да.
— Несколько часов ничего не решают. Вы говорили, что у вас есть дела, которые нужно закончить, пока держится погода.
Он кивнул, указывая на домик.
— Осенний обход. Во все такие хибары нужно запасти дров на зиму. На всякий случай. — Он стал подниматься по склону.
— На случай чего? — спросила она, идя за ним.
— На случай, если сборщиков застигнет буран и им придется его пережидать.
— Но ведь дом совсем близко, за одиноким холмом…
Он открыл дверь и помедлил, глядя на нее.
— Это может случиться где угодно. Мы начинаем собирать сок в феврале, а это здесь сезон буранов. Они обрушиваются внезапно и очень опасны. Многие работники обязаны жизнью этим укрытиям. Такие домики, разбросаны по всему лесу, и в каждом достаточно еды и дров, чтобы продержаться пару дней, если понадобится. Заходите. Я покажу.
Он подложил камень под дверь, чтобы она не закрылась, и Сьюзен с трудом разглядела металлические ведра, тускло отсвечивающие в углу.
— Глаза сейчас привыкнут, — сказал он, продвигаясь вглубь. Его глаза привыкли явно быстрее, чем ее.
Он открыл ставень, за которым оказалось квадратное окно.
— Видите? — Он указал на печку и несколько поленьев, сложенных рядом с ней, потом неожиданно нахмурился. — Дров должно было быть гораздо больше.
Он повернулся, посмотрел на полку, прибитую высоко на противоположной стене, и помрачнел. Сьюзен проследила за его взглядом и увидела рядом с двумя помятыми кастрюлями несколько консервных банок.
— Что случилось?
— Исчезла большая часть еды. Весной, насколько мне известно, сюда никто не забредал. Здесь, по меньшей мере, должна быть дюжина банок.
— Может, ваши рабочие проголодались…
— Рабочие ни за что не взяли бы еду отсюда. Они знают, что от нее зависит их жизнь. Кроме того, мы никогда не собирали сок на этом участке леса.
— Ну, а животные?
Он покачал головой.
— Именно поэтому мы запасаем только консервированные продукты — чтобы запах не привлекал медведей. — Он прошел к печке, открыл дверцу и заглянул внутрь. — Кроме того, животные не разжигают огонь в печках. А здесь, смотрите, даже пепел остался.
Сьюзен сделала вид, что заглянула в печку, потом пожала плечами.
— Значит, какой-то бродяга воспользовался вашими запасами, — сказала она, недоумевая, из-за чего тут нужно беспокоиться.
Он выпрямился и в сердцах громко хлопнул тяжелой металлической дверцей.
— Это не город. И в лесах Нью-Гэмпшира бродяг не бывает, но, очевидно, кто-то из моих работников использует это место для своих целей… — Он резко выдохнул. — Ну ладно, хватит. Нужно приниматься за работу. Тут дел на целый день.
— Я помогу, — сказала Сьюзен.
Шон остановился в дверях и оглянулся на нее.
— Бросьте. Вы не для этого сюда приехали. Погуляйте по лесу, полюбуйтесь ландшафтом…
— Я бы с удовольствием размялась. Я и так просидела два дня, ничего не делая, а просто так сидеть не в моих привычках.
Он помолчал, скептически глядя на нее. Сьюзен закатала рукава куртки и посмотрела на него, нахмурившись.
— Я гораздо сильнее, чем кажусь.
Стараясь не улыбаться, он медленно опустил обух на землю и оперся на топорище.
— Вы хотите рубить или складывать поленницу?
Сьюзен стиснула зубы и бросила на него сердитый взгляд. Отточенное лезвие топора вспыхивало на солнце.
