Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Хорошим подтверждением этому может быть таблица в приложении 2 из неопубликованного ежегодного отчета инспекторов военных училищ, показывающего социальное происхождение учащихся в последние одиннадцать лет до начала Первой мировой войны. Добавленные к этому сравнительные данные за 1888 и 1899 годы дают общую картину изменений, происходивших в этой области с момента вступления на престол Вильгельма II и до начала войны.
Единственное, что не претерпело никаких изменений, – это количество сыновей фермеров-арендаторов и управляющих имениями. Среди учащихся стало меньше сыновей офицеров и землевладельцев. Количество же тех, чьи отцы имеют университетское образование (группа 3), напротив, увеличилось, особенно после 1911 года, и такой же рост наблюдается для сыновей купцов и предпринимателей, а также мелких чиновников (группа 7) и просто частных лиц, под которыми наверняка подразумеваются торговцы, ремесленники и им подобные, сколотившие себе небольшой капитал и отошедшие после этого от дел. Чтобы дать должную оценку большому увеличению количества отцов с университетским образованием, необходимо знать, какую часть от общего числа составляли государственные чиновники. В документах, к сожалению, мы не находим сведений по этому вопросу, а это позволило бы показать (с учетом статистических данных за 60-е годы), что резкое увеличение числа учащихся, чьи отцы имели университетское образование, происходило не за счет чиновников, а главным образом за счет представителей «свободных» профессий – врачей и юристов. Такие профессии в большей степени принадлежат к миру свободной конкуренции, чем государственная служба, и значительный рост благосостояния и численности населения, наблюдавшийся после образования империи, привел к тому, что количество такого рода профессионалов, равно как купцов и промышленников, сильно возросло.
Но для различных социальных или профессиональных групп вопрос о том, посылать ли им своих сыновей на службу в армию, не всегда определялся их свободным выбором. В действительности, как мы уже видели, экономическая ситуация всегда служила мощным стимулом, и это особенно ясно видно в XIX веке, после того как свободная конкуренция разрушила старые узы сословных ограничений. В течение почти всего века, но особенно в 50-х и 60-х и даже 80-х годах, уровень доходов от крупной сельскохозяйственной собственности рос только с тем, чтобы снова упасть вследствие конкуренции с заграничными производителями, особенно с Россией. Торговля и промышленность также бурно развивались в течение всего XIX столетия, и, несмотря на существенное снижение темпов роста в последние его годы, в начале XX века была достигнута вершина благополучия. Если провести на графике линии, соответствующие развитию этих отраслей, то они окажутся параллельны линии роста количества офицеров. И это не случайное совпадение, а прямое следствие. Если пренебречь влиянием различных противоречащих друг другу факторов, то экономический подъем в конкурентных сферах деятельности должен привести к тому, что профессия офицера – «первого сословия на земле» – станет хотя и не слишком прибыльной, но, тем не менее, почетной. Мотивом для такого выбора могут послужить этические, социальные, патриотические соображения или просто традиция. Экономическое давление ослабляло или полностью исключало подобные мотивы, в зависимости от того, насколько они были сильны. Данные, отражающие социальное происхождение офицерского корпуса Пруссии, где социальные и экономические сдвиги, произошедшие в XX веке, оказались особенно заметными, позволяют сделать выводы, существенно отличающиеся от тех, которые можно сделать, рассматривая этот вопрос лишь под нравственным или политическим углом.
Общие экономические факторы дополнялись еще одним, имевшим значение для наследственного дворянства, а именно его способность к самосохранению. На протяжении веков происходило пресечение одного за другим дворянских родов, и даже присвоение дворянских титулов в современной Германии не могло компенсировать эту убыль.
Имеет смысл соотнести этот факт с проблемами прусского офицерства. Делая это, мы не должны забывать о быстром росте численности населения и резком подъеме уровня жизни, вызванного преимущественно развитием промышленности и торговли. С учетом сказанного, а также того факта, что начиная с 1860 года в связи с увеличением численности армии постоянно росла потребность в офицерах, мы можем ожидать существенного изменения социального состава прусского офицерского корпуса в целом и соотношения между дворянами и буржуазией в частности. В 1860 году 65% прусских офицеров были дворянами и 35 – буржуа. К 1913 году это соотношение кардинальным образом поменялось: офицеры дворянского происхождения составляли лишь 30%, в то время как на долю офицеров буржуазного происхождения приходилось уже 70%. Эта тенденция отчетливо прослеживается даже для более высоких чинов – генералов и полковников:
В 1913 году среди младших чинов – капитанов и лейтенантов – всего лишь 27% дворян и 73% буржуа, а среди лейтенантов это соотношение составляло 25% и 75% соответственно. Заметим, что процент буржуазии среди офицеров низших чинов был выше среднего по армии, а среди старших офицеров, наоборот, ниже. Если исключить из рассмотрения гвардейские полки, то наиболее резко процент дворян среди офицеров упал в пехоте. Так, например, в 1873 году сразу после Франко-прусской войны выходцы из буржуазных семей уже составляли более 62% от общего числа лейтенантов, и в последующие тридцать пять лет их представительство возросло до 78%. В абсолютных цифрах количество лейтенантов дворянского происхождения уменьшилось на 300 человек, т. е. почти на треть, в то время как количество буржуа увеличилось на 1000 человек, т. е. почти в половину. Такое же изменение как относительных, так и абсолютных соотношений наблюдалась и в других родах войск. Все больше и больше представителей буржуазии шло на службу в армию, и чем выше поднимались они по службе, тем быстрее изменялось процентное соотношение, что придавало всему прусскому офицерскому корпусу буржуазный характер.
Более того, офицерская элита – Генеральный штаб – переживала аналогичную трансформацию. В 1906 году, например, в его составе было 60% офицеров-дворян и 40% буржуа (включая временные назначения, железнодорожные войска и командиров строевых частей), но к 1913 году их количество сравнялось. С другой стороны, в тот же период в военном министерстве подавляющее большинство офицеров были выходцами из буржуазных семей. Именно там на самом деле находился административный центр армии, и его глава был единственным военным, кто нес ответственность перед рейхстагом за все вопросы, связанные с армией, за исключением тех, что находились непосредственно в ведении императора.
По мере того как армия становилась все более буржуазной по своему характеру, дворянство все дальше отходило на задний план и все более активно протестовало против такого положения дел. Раньше, в середине XIX века, дворянству без труда удавалось остановить напор буржуазии. Оно добилось, чтобы предпочтение отдавалось «старому прусскому контингенту». Но сейчас положение изменилось: «старого контингента» больше не существовало, а те, что остались, не шли на службу в армию. После того как дворянство безвозвратно утратило свое привилегированное положение и оказалось в меньшинстве, оно повело себя в соответствии с социологическими законами, т. е. сплотилось и замкнулось в своем кругу. Стремление отгородиться от внешнего мира свойственно любому меньшинству, у которого нет надежды когда-либо стать большинством.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
