— Может, скинула? — грубо предположил Сидорович. — Это с нынешними бабами бывает. Споткнулась, упала или выброс где-нибудь пережидала, тряхнуло ее, вот тебе и выкидыш. Хлипкая нынче пошла дамочка, вот я в прессе читал, была одна спортсменка, так она на восьми месяцах с парашютом прыгала, и хоть бы что, родила как миленькая. Прямо в затяжном.
— Это не твоя мамаша была, случаем? — мрачно поинтересовался Бей-Болт. И добавил, обращаясь уже к Доктору: — Выбросов-то уже три месяца не было. А насчет того, чтобы споткнулась, — ты ее спрашивал, спотыкалась она или нет? А может, нарочно скинула? Женщины — они знают всякие штучки…
— Смеешься? — Доктор посмотрел на Бей-Болта сквозь бутылку. — Я что, женщин не знаю? Да я все их штучки еще на первом курсе мединститута изучил!
А Лешка молчал. Только думал про себя: «Как это нет? Ведь вчера еще был, я же слышал, как бьется сердце, сам! Я даже разговаривал с ним? Как это нету?»
— Вы, наверное, ошиблись, — глухо сказал он вслух. — Вы же не специалист-гинеколог, привыкли на своих Болотах со всякими уродами да мутантами возиться. Вы же в нормальных людях давно уже не разбираетесь. Вы ошиблись, правда ведь?
— Молодой человек… — начал было Доктор, но, взглянув на сталкера, стиснувшего в пальцах направленный стволом в пол старинный револьвер, сглотнул и поправился: — Хорошо, будь по-вашему, я скорее всего, ошибся. Честно говоря, мне и самому удобнее так считать. Я ошибся, ваша гимназистка никогда не была беременна, так что скорее всего я ошибся именно в прошлый раз. Тем более что никаких признаков недавнего выкидыша у пациентки не имеется. Вы удовлетворены, молодой человек? Если да, то прощайте, мне пора.
Доктор поставил на стол непочатую бутылку, ссутулился и шагнул к двери.
— Погоди, — дурным голосом заорал ему вслед Лешка, вырываясь из рук скрутивших его Бей-Болта и Сидоровича. — Погоди, куда это ты собрался?
— Чего еще, молодой человек? — устало обернулся Доктор. — Чем вы еще недовольны? Я же честно признал ошибку, вот и успокойтесь.
— Ты… вы… — начал сталкер, осекся и нерешительно попросил: — В общем, не могли бы вы, Док, осмотреть Катерину еще раз? И постарайтесь больше не ошибаться.
— Хорошо, если вы настаиваете. — Доктор пожал плечами, вопросительно посмотрел на старых сталкеров и принялся распаковывать саквояж с инструментами. — Прямо сейчас?
Сталкеры и Сидорович согласно кивнули.
— Ну что же, как вам будет угодно.
Через полчаса Доктор не вышел, а прямо-таки вывалился из коттеджа, в котором поселились Лешка-Звонарь с Катериной. На этот раз он не стал лить водку на руки, а ловко, как завзятый алкоголик, раскрутил почти полную бутылку и тут же выпил ее до дна. После чего горячо и шумно выдохнул, оглядел сгрудившихся около коттеджа сталкеров вдохновенным взглядом безумца и печально сообщил:
— Увы, господа, похоже, я снова ошибся. Ребеночек-то на месте.
— Где? — раздалось из толпы.
— В утробе матери, — нечетко сказал уже начавший плыть Доктор. — В общем… там, где ему и полагается быть.
После чего уселся у стенки и долго пытался прикурить сигарету от сорванного цветка репейника.
— Спекся наш эскулап, — сочувственно констатировал Берет. — А ну-ка, ребята, отнесем его куда-нибудь в тенек, пусть себе полежит, оклемается.
Утром проспавшийся Доктор постучался в запертую дверь коттеджа. Наверное, это был единственный мало-мальски обжитой дом в поселке и единственная запертая дверь. Ему открыл сонный Лешка-Звонарь, босиком, но с многозарядкой в руках.
— Тише, — сказал он, прижимая палец к губам. — Катерина еще спит, разбудишь. Она и так вчера весь вечер проплакала, не знаю, говорит, что со мной творится, ребенок то есть, то нет его, и каждый раз, когда он уходит или возвращается, — жутко больно. Ты бы снадобье какое ей дал, что ли, а Док?
— Нет у меня от такого лекарств, — буркнул Доктор, заглядывая в комнату. — И боюсь, что ни у кого нет. Разве что «оазис» ей поможет, только скорее всего нет в Зоне никакого «оазиса», фольклор это чернобыльский.
В комнате было чисто и было бедно. Однако нехитрый уют, который только и можно создать в Зоне, был все-таки уютом. На полу лежала громадная, с синеватым отливом, шкура псевдопса, почти новый мебельный гарнитур, произведенный во времена оны в социалистической Румынии, а может, в Югославии, с субтильными стульчиками и неудобными креслами вызывал странное ощущение прошедшей молодости и ностальгии. Имелся даже телевизор, конечно же, неработающий, откуда здесь было взяться телевидению. Поблескивал штампованным хрусталем полированный сервант. Доктор представил себе, чего стоило сталкерам притащить сюда из заброшенных поселков и городов эти символы развитого социализма, и поежился.
— На кухню проходи, — вежливо подтолкнул его хозяин. — Потолкуем на кухне, как и положено мужикам.
Пошарив в крашенном белой эмалью кухонном шкафчике, Лешка вытащил банку консервов и краюху хлеба. Потом запустил руку поглубже, извлек початую бутылку водки «Казаки» и пару массивных хрустальных стопок.
— Стопочки-то откуда? — спросил Доктор, чтобы разрядить обстановку.
— Из директорского кабинета в «Агропроме», — мрачно буркнул Звонарь. — Свадебный подарок от ребят.
— А… — протянул Доктор и замолчал, наблюдая, как сталкер ловко вспарывает десантным ножом консервную банку.
— Ну, будем. — Лешка разлил водку.
— С утра? — недовольно поморщился Доктор, но стопку взял.
Выпили.
— Прав ты вчера был, Док, — помолчав немного, признался Лешка. — Так что, выходит, зря я на тебя наехал, ты уж прости меня, дурака. Хотя, если по-честному, у меня в голове не укладывается, как такое может быть. То она беременна, то нет, то есть живот, то нет. И ведь давно уже так мучается, каждый раз, когда ребенок возвращается, сознание от боли теряет, только никому не рассказывает. А мне, дураку, хоть бы хны… Я ведь и не знал ничего, я же редко дома бываю, сам понимаешь, сталкер с Зоны кормится, а у меня еще и семья. Я уж Сидоровичу и памперсы заказал, обещал достать, старый кровосос, только цену заломил — даже не скажу какую, все равно не поверишь.
— Почему же не поверю? — удивился Доктор. — Очень даже поверю, памперсы в Зоне товар редкий, а значит, и цена соответствующая. Только мне почему-то кажется, что памперсы вашему с Катериной дитятке могут и не понадобиться.
— Как это? — опешил Лешка.
Видишь ли, непростой ребенок у вас с Катериной, — осторожно начал Доктор. — По сути дела, он уже родился, а домой, то есть в материнскую утробу, возвращается только время от времени, ну, как ты на Кордон, понимаешь? Похоже, что телепортируется или трансгрессирует, как хочешь, так и называй, дело ведь не в названии процесса. Не ребенок, а живая аномалия, причем неизвестно, на что еще эта аномалия способна, но подозреваю, что на многое. В общем, сталкер, давай буди Катерину, потихоньку собирайтесь, и пошли ко мне на Болота. Здесь ее оставлять ни в коем случае нельзя, без моего присмотра твоя гимназистка наверняка погибнет. Да и народ, если узнает, что ребенок… не совсем человек, всякое учинить может.
