Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
10 октября 1941 года М. Е. Катуков направил три танка под командованием Самохина, Столярчука и Самойленко в г. Мценск. Вскоре они доложили комбригу, что противник оборудовал на колокольне наблюдательный пункт и пулемётные гнёзда и держит значительную часть города под обстрелом. Выполняя приказ Катукова, танкисты огнём из пушек сбили колокольню. Вскоре Самохин обнаружил четыре вражеских танка, которые, не рискнув ввязываться в открытый бой, замаскировались за церковной оградой. Два из них удалось уничтожить, а два других, подминая ограды садов и огородов, скрылись.
13 ноября 1941 года бригада Катукова повела наступление на деревню Козлово. В 6 ч. утра мотострелковый батальон капитана Лушпа пошёл в атаку. Но взять деревню с ходу не удалось. Наткнувшись на плотный огонь противника, батальон вынужден был залечь в 200 м от деревни. На помощь мотострелкам Катуков направил три танка под командованием лейтенанта Самохина. Подойдя на своей машине к пехоте, Самохин открыл люк и крикнул:
— За мной вперёд!
Пехота с криками «ура» поднялась, но огонь противника из блиндажей и дзотов мешал ей продвигаться вперёд.
Самохин заметил, что наиболее интенсивная стрельба идёт из подвала большого дома, под которым немцы оборудовали блиндаж. Три точных выстрела — и дом был разрушен. Самохин ринулся на развалины и принялся давить уцелевших гитлеровцев.
«Увлёкшись боем, — рассказывал он потом, — я продвинулся в глубь села и начал уничтожать пулемёты и автоматчиков. Меня обстреливали противотанковые орудия, но я не обращал на них внимания. В это время кончились снаряды. Я крикнул башенному стрелку Лещишину: „Давай гранаты!“, — а затем открыл люк и стал бросать в немецкую пехоту гранаты. Вдруг вражеский снаряд ударил в башню, и меня контузило. Тогда я поехал на пункт боепитания, заправился снарядами и снова вернулся в бой».
В бою за деревню Козлово экипаж К. Самохина уничтожил четыре танка, одну самоходную установку, три противотанковых орудия и 10 дзотов со станковыми пулемётами и миномётами. В тот день экипаж Самохина находился в бою 20 часов. Пять раз его танк выходил на исходную позицию, пополнялся боеприпасами и снова возвращался в бой.
В конце ноября генерал Катуков приказал роте старшего лейтенанта Самохина поддержать атаку частей 371-й стрелковой дивизии на Надовражье. Выбор был не случаен. Не раз Самохин действовал со своей ротой в отрыве от главных сил бригады и в неравных схватках с противником всегда выходил победителем.
Для вылазки в тыл врага выбрали метельную ночь. Под свист и завывание ветра танки на малой скорости незаметно просочились в тыл противника и сосредоточились в лесу, вблизи Надовражья. План атаки был разработан во всех подробностях за несколько дней до начала рейда. Одни танки должны были подавить огневые точки на окраине села, другие — разгромить штаб, третьи — парализовать действия охраны гитлеровцев.
За снежными вихрями село едва проглядывалось. Лишь церковь виднелась более отчётливо. Её-то и выбрали как главный ориентир. Самохин прислушался. Ветер донёс лай собак, но через минуту смолк и он. Ни одного подозрительного звука, ни одного огонька. Село словно вымерло. «Спят фрицы», — подумал старший лейтенант. Он решил проникнуть в село не на малой скорости и не по целине, как наметили раньше, а по дороге, на полной скорости. Один рывок — и там!
«Тридцатьчетвёрки» рванулись вперёд. Через какие-то минуты они были уже в селе. Дальше всё шло как по писаному. Под гусеницы танков попали три орудия, стоявшие у околицы, несколько легковых машин. Без единого выстрела экипажи проутюжили и окопы на заснеженных огородах и гумнах. А в это время вторая группа, ведомая самим Самохиным, уже мчалась к центру села. Возле церкви стояли особняком пять домов. В них-то, по сведениям партизан, и размещается штаб. Таранные удары в стену — и бревенчатые избы рассыпались. Под их обломками нашли свою гибель десятки фашистов. Теперь быстрее к церкви! Гитлеровцы использовали её как казарму. Танкисты охватили церковь с трёх сторон, ведя перекрёстный огонь из пушек и пулемётов по окнам и двери. Снаряды, влетая внутрь этой своеобразной каменной крепости, делали своё дело. В западной стене образовалась огромная брешь. В неё кинулись оставшиеся в живых очумевшие вражеские солдаты и офицеры. Однако все они нашли свою гибель здесь, на небольшой площади перед церковью.
Шесть самоходных и пять противотанковых орудий, 20 автомашин, 50 мотоциклов и до 200 немецких солдат раздавили танкисты Самохина за один час атаки.
Тем временем из Турова и Дедова подходили немецкие танки. Они намеревались захватить в клещи и уничтожить советские машины. Но Самохин вовремя, незаметно для врага, ускользнул из подготовляемого кольца, и немецкие танкисты, потеряв ориентировку, долго и интенсивно обстреливали друг друга.
Как мастеру рейдов, Самохину не раз поручались подобные задания. Так, в ночь на 21 февраля 1942 года Самохин, к тому времени уже гвардии капитан, во главе танковой роты ушёл на разведку в тыл врага. Дело было уже на территории Смоленской области. Прокладывая маршрут лесными тропами, танкисты незамеченными достигли деревни Шарапово, выяснили схему обороны врага и возможности удара с тыла, со стороны населённых пунктов Павлово и Ветрово. Возвратившись, Самохин изложил план боя генералу Катукову.
В ночь на 22 февраля гвардейцы повели машины разведанным путём. Танки, выкрашенные в белый цвет, сливались с местностью. Для удобства маневрирования в лесу башни повёрнуты стволами назад. Моторы приглушены. А вот и Ветрово. Резко повернув на восток, батальон описывает дугу в виде вопросительного знака, подходит вплотную к Аржаникам с запада, разворачивается в боевой порядок…
О том, что произошло дальше, рассказал А. А. Рафтопулло: «Белое безмолвие. Немцы спят в деревне. На западной стороне сторожевых постов нет: гитлеровцы ожидают удара с востока, там и охранение выставили.
— Огонь!
Оглушительный подъём сыграли фашистским молодчикам мощные орудийные залпы. Запылали деревянные дома, языки пламени поднялись к небу. Вот рухнула одна изба, другая, третья. Горящие брёвна придавили к земле заговорившие было огневые точки, Стальные ленты тридцатьчетвёрок утюжат неприятельские блиндажи. Машина командира роты Жукова, как в замысловатом танце, вертится на одной гусенице, растирая в прах вражеский дзот.
Гитлеровцы бежали, оставив на поле боя сотни трупов, дымящиеся, обугленные машины, искорежённые пушки и пулемёты. Но успех закрепить не удалось. Подмога, которую ждали, не подошла: батальон Гусева не мог прорвать глубоко эшелонированную линию немецкой обороны и помочь самохинцам удержать опорный пункт. Правда, бригада помогла им артиллерийским огнём с закрытых позиций, но этого было явно недостаточно. А тут ещё противник начал массированный обстрел из глубины своей обороны. Нужно было уходить, вывести батальон из-под губительного огня.
Отойдя от Аржаников километров на десять, Самохин остановил колонну. Из головы не шла мысль об экипажах трёх танков. Машины были разбиты противотанковыми орудиями. Танкисты погибли. „А вдруг кто-нибудь из них жив?“ — это не давало покоя командиру. И, как будто отвечая на мучительные раздумья, в эфире прозвучало: „„Кама“, „Кама“, я — „Ока-четыре“. Приём…“ Сомнений не было, это радировал экипаж Пугачёва и Литвиненко, один из тех, что остались на поле боя. С первых дней войны эти ребята дрались бок о бок с Самохиным, сидели в его танке. Пугачёв был радистом, Литвиненко башенным стрелком.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
