Ощущение того, что я стал свидетелем чуда, не предназначенного для глаз смертных, щекотало меня изнутри».
Я духовный человек. Я верю в Бога. Я верю в то, что во Вселенной есть силы и чудеса, непостижимые для нас по причине нашей малости.
Чудеса приоткрываются нам через явления вроде северного сияния. Оказавшись внезапно рядом с ними, мы начинаем по-особому чувствовать, прозреваем.
— На Юкон? Зимой? — поразилась Нэнси, когда я поделилась с ней своим желанием. Раньше я никогда ни о чем подобном не заикалась. К тому же Нэнси терпеть не может холода.
— А как же Индия? Почему она вдруг выпала из твоего лебединого списка? (Это она так шутила. Наверное.)
— Ладно, — согласилась я. — Поедем туда, раз ты хочешь.
Тут как раз подвернулись Лиза с Анатолем и взяли нас на борт своей лодки — маленькой, отделанной тиковым деревом, раньше принадлежавшей знаменитому автору-исполнителю песен Джимми Баффету.
Мы провели день в лучших традициях Флориды: загорали, плавали, пристали к стайке других лодок у ближайшего островка, где вовсю орало стерео, отдыхающие пили пиво из банок и щеголяли стрингами и татуировками.
Лиза — судья, всю неделю она занимается очень серьезными делами. Радостно было видеть, как она, забыв обо всем, резвится на этом празднике загорелой плоти.
Мы так увлеклись отдыхом, что заметили огромный грозовой фронт, только когда он был уже прямо над нами. Мои друзья кинулись перетаскивать наши вещи из лодки на сушу, где мы могли переждать дождь. Не в силах им помочь, я сидела в лодке под тентом, рядом с его металлическими опорами. Воздух вокруг был прямо-таки заряжен электричеством, и я подумала, как было бы хорошо, если бы в меня сейчас ударила молния.
И я попросила, чтобы меня оставили в лодке.
Но Нэнси и Лиза и слышать об этом не хотели. Они помогли мне переправиться на берег. Мы и еще один прибившийся к нам дружелюбный отдыхающий, с которым мы только что познакомились, уселись рядышком на пляже, обнялись, а вокруг барабанил ледяной дождь и громыхала гроза.
Не знаю, каковы шансы, что при грозе в тебя попадет молния.
Наверное, не выше, чем заболеть БАС.
Какая разница. С каждым может случиться. Молния ударяет и в раю. БАС поражает и знаменитого бейсболиста, и старика, и чьего-то сына или дочь, и мать семейства в полном расцвете сил.
Я приняла свою судьбу. И хочу жить дальше.
Поехать на Юкон. Увидеть северное сияние.
Прочь из лодки, прямо в объятия друзей.
Спасибо
До Юкона мне надо было сделать еще одно дело. Дело, от которого у меня разрывалось сердце: мне предстояло отказаться от любимой работы, журналистики.
Больше года я боролась, придумывала решения, пригодные для моего слабеющего здоровья.
Когда я больше не могла доставать свой лэптоп, я просила кого-нибудь вытащить его из моей сумки, поставить мне на колени и открыть.
Когда мои навыки обращения с географией клавиатуры с грохотом рухнули и мой мизинец больше не дотягивался до клавиш в правом верхнем углу, я начала набирать тексты буква за буквой, как курочка клюет по зернышку.
А еще я перестала укладываться в сроки. Нет, скажу по-другому: я перестала укладываться в новые сроки.
Это меня огорчало. Шестью рабочими пальцами я изо всех сил выстукивала новости из зала суда и отправляла их в редакцию через Интернет. В «Палм-Бич пост» на меня рассчитывали. Страна переживала рецессию, особенно в газетном бизнесе, и работа, которую я делала, могла перейти к кому-то с двумя руками.
Ночи напролет я лежала без сна, беспокоясь о том, что недостаточно хорошо тяну свою лямку. Что я больше не первоклассный репортер, как раньше. Постепенно я стала бояться приходить на любимую работу.
Но разве я могла ее бросить? Журналистика — мое второе «я». Потерять работу для меня было все равно что потерять часть себя.
И как быть с деньгами? Планов у меня было много, но я сомневалась, что смогу их осуществить. По правде говоря, я даже не знала, как мы будем сводить концы с концами без моей зарплаты.
И тут, как всегда, на выручку пришла Нэнси. Я хочу, чтобы вы это запомнили, это важно. Каждый день, что бы мне ни понадобилось, рядом со мной Джон. Как только на меня накатывает отчаяние, меня спасает мысль о детях. Но в любой поворотный момент моей жизни если кто-то и протягивал мне руку помощи, то это всегда была Нэнси.
Нэнси работала в отделе по связям с общественностью Фонда юридической помощи Флориды. Когда мне поставили диагноз БАС, она решила, что должны быть какие-то правовые способы поддержать больного человека вроде меня, и подыскала мне юристов из местных, которые могли бы помочь мне в этом деле.
Джон и Стефани, юристы «Лигал эйд», разъяснили мне суть Закона о нетрудоспособных гражданах Америки. От них я узнала об отпуске по состоянию здоровья.
Джон просмотрел все мои документы, ту самую груду бумаг из отдела кадров, на которую мы, сунув их в ящик стола в кабинете, не обращаем потом никакого внимания, и кое-что нашел: оказывается, у меня был полис страхования жизни от «Пост». На довольно крупную сумму. В случае смертельной болезни — как раз в моем, увы, случае — я имела право забрать семьдесят процентов всей страховой суммы досрочно. И не просто досрочно, а немедленно. Юкон, я иду к тебе!
Процедура заняла почти три месяца — все лето, пока я смотрела запуск «Шаттла» с Уэсли, примирялась со своим будущим и планировала нашу поездку в зоопарк. И все это время я ничего не говорила моим коллегам. Просто продолжала тихонько работать.
Вообще-то, я работала даже больше, чем обычно, ведь в мои намерения входило выполнять те же обязанности, что и раньше.
Какое-то время я справлялась. Причем так хорошо и с такой радостью, что даже задумалась: а может, мне не бросать?
А потом я упала с лестницы.
Я гнала себя вперед, отказываясь мириться со своей слабостью. Но я перестаралась, и на крыльце прокуратуры у меня подвернулась нога.
Я грохнулась. Мне не хватило силы рук, чтобы задержать падение, и я пролетела всю лестницу до самого низа.
Когда мне помогли подняться, по моей левой ноге текла струйка крови.
— Вам надо к врачу, — сказал кто-то.
— Нет, — ответила я. — Мне нужно на интервью, я опаздываю.
Интервью было с главным прокурором. Он не был моим почитателем. Когда я вошла в его кабинет, он встретил меня обычным холодным взглядом. Таким, который словно говорит: «Я поговорю с тобой, куда деваться, но без удовольствия».
Тут он увидел мою ногу:
