Типично, думает Анна, взглянув на часы. Уже почти полдень. Она знает, что у Стива нет четкого расписания работы – он маляр, и у него бывают периоды простоя. Тем не менее сегодня понедельник, и ее раздражает, что он полдня провалялся. В обычных обстоятельствах, когда она сама встала полседьмого, это бы возмутило ее, но теперь то, что он проспал такую беду, нарушает ее планы потактичнее сообщить ему страшную новость.
– Мне нужно, чтобы ты проснулся.
– Да, да, я проснулся.
– Кое-что случилось.
– Да? Что?
– Это касается Саймона.
– Саймона, это который с Карен?
– Да.
– И что же он натворил?
– Он не натворил ничего. – Раздражение Анны нарастает.
Стив не очень дружил с Саймоном, но как нелепо со стороны Стива предположить, что Саймон что-то натворил. Она выпаливает новость, уже не думая о тактичности:
– Он умер.
– Что за шутки!
– Нет, Стив, я не шучу. – Она молчит, давая ему осознать произнесенные слова. – Умер в поезде. От сердечного приступа.
– О, Боже. – Стив, очевидно, понял по ее тону, что это серьезно. – Каким образом?
– Точно не знаю. Полагаю, обширный инфаркт. Кажется, его пытались реанимировать, но безрезультатно.
– Господи Иисусе! Бедная Карен.
– Ну да…
– Ты где сейчас?
– С ней.
– Значит, не пошла на работу?
Анна вздыхает, ее гнев отступает. Все равно в основном ее злость направлена на то, что случилось, и Стив тут ни при чем.
– На самом деле, я поехала. Долго объяснять. Расскажу потом. Мне просто нужно, чтобы ты знал, вот и все.
– Ну, да, черт, очень жаль. Я немного шокирован. – Анна слышит шорох простыней, когда он садится на кровати. – Ты где находишься?
– В кафе в Кемптауне, напротив больницы.
– Что собираешься делать?
– Не знаю. Наверное, какое-то время побуду с Карен. Я ей нужна. Она в полном ступоре, можно понять.
– Конечно.
– Саймона перенесли в морг или куда-то вроде этого, так что мы через минуту туда пойдем.
– Ладно. М-м-м… а что с детьми?
– Они с няней.
– Они знают?
– Нет, еще нет. Пожалуй, мы сделаем это позже.
– Тебе нужно, чтобы я приехал?
Анна задумывается. Ей бы не помешала поддержка, но она не на сто процентов уверена, что Стив улучшит ситуацию. Когда речь идет о чувствах, Стив бывает немного неуклюж, – не всегда, но бывает, и она никогда не знает, как все получится. Он не знаком с Карен так же близко, как она. Плюс ко всему, ей представляется, что сейчас Карен лучше быть не с парой, а с одной подругой.
– Нет, нет, пожалуй, лучше не надо.
– Я могу что-то сделать?
Она снова задумывается. Не так просто попросить о помощи.
– Сейчас ничего не могу придумать.
– Точно?
Она понимает, что он сделает все возможное. И совсем смягчается:
– Нет, не беспокойся. Я позвоню позже. Просто будь дома, когда я приду. – Ей не хочется, чтобы, когда она вернется, он оказался в пабе – в этом, по крайней мере, она уверена. – Может быть, приготовишь ужин?
– Конечно, приготовлю.
И тут на Анну накатывает волна чувств. Стив, может быть, не идеален, но он жив, и она благодарна судьбе за это. Нет, не просто благодарна, а рада своей удаче.
– Я люблю тебя, милый, – говорит она.
– И я тебя тоже, зайка. Ты сама знаешь.
Это правда. Когда он в настроении и трезв, Стив один из самых заботливых мужчин, кого Анна знала.
* * *
Без пяти двенадцать, когда у Лу перемена, звонит ее мать. Мать знает, что у нее бывает несколько свободных минут между беседами, и имеет кошмарное обыкновение выбирать такой момент, чтобы занять все это время. К тому же звонит на стационарный телефон, так что Лу не может не взять трубку. Ведь это может оказаться кто-то из коллег, которые тоже знают, что она в это время свободна, и Лу обязана отвечать. Она терпеть не может этой маминой привычки, потому что ей нужно развеяться в свободное время, а мамины звонки, даже трехминутные, поглощают все ее внимание. Мать говорит быстро, и – как кажется Лу – за сто восемьдесят секунд умудряется вызвать большую нервозность, чем любое другое человеческое существо. Сегодня голова у Лу особенно забита, она пытается осознать, что случилось утром в поезде. Хотя теперь черта с два что-нибудь получится.
– Дорогая, – говорит мама, – знаю, что поздновато спохватилась, но я звоню, чтобы узнать: не смогла бы ты приехать в выходные? Будут дядя Пэт и тетя Одри, и им бы очень хотелось тебя увидеть.
«Ой, только не это», – думает Лу. Она любит тетю Одри, сестру матери, но дядю Пэта выносить почти так же трудно, как и маму. К тому же у нее свои планы на выходные.
Но мать тараторит дальше, не давая вставить ни слова:
– Ты знаешь, дядя Пэт в последнее время не совсем здоров…
Конечно, Лу знает, как она может не знать? Дядя Пэт страдает болезнью Крона[8]почти с тех пор, как Лу его помнит, а недавно его состояние особенно ухудшилось. Она также знает, что мама пользуется дядиной болезнью, чтобы манипулировать дочерью, заставлять делать то, что ей нужно, но в своих манипуляциях мать напоминает паровой каток, который расплющивает все на своем пути.
– Ну, сейчас ему снова лучше, после того, как пролежал несколько недель. Так что можешь представить, тете Одри отчаянно хочется куда-нибудь выйти. Она целую вечность просидела в этом маленьком бунгало…
Лу содрогается от этой жуткой мысли и сочувствует тете Одри.
– …И конечно, я пригласила их к себе. Они придут, как только смогут, как только я освобожу для них комнату к выходным.
Мама Лу живет в деревне, в большом доме близ Хитчина, в котором сдает комнаты.
– Дело в том, что…
Лу собирается с духом, хотя уже знает, какая сейчас последует реплика. Ну, конечно:
– …Я вряд ли справлюсь с ними обоими одна.
И она наносит еще один удар, чтобы убедиться, что Лу повержена и уже не встанет.
– С моим бедром мне трудно ходить по магазинам, показывать им окрестности, развлекать.
Ерунда, думает Лу. Когда она решает сдать комнаты, никакое бедро ее не останавливает. Готовить английский завтрак, стелить постели, храбриться – с незнакомыми это куда труднее, чем с дядей и тетей Лу. Странно: когда дело касается денег, мама со всем прекрасно справляется.
