– Я буду жить в комнатах над лодочным ангаром, – сказал я, не глядя на нее.
– Над лодочным ангаром? Значит, тот человек уже выехал?
Я вынул из печи тарелку с телятиной и спагетти и поставил на стол.
– Именно поэтому я здесь.
– Вы должны очень осторожно переносить синьора Бруно, – сказала кухарка, пристально глядя на меня. – Мне тот человек очень не нравился. По-моему, у него ветер гулял в голове.
– Я постараюсь быть осторожным, – сказал я.
Кивнув, кухарка пошла к двери, и было заметно, что она очень неохотно оставляла меня одного в кухне.
– Спокойной ночи, – сказал я.
– А вы не привезли с собой жену? – спросила Мария, взявшись за ручку двери.
– Я не женат.
– В вашем возрасте уже пора бы.
– Я подумаю над этим, – сказал я с улыбкой. – Спокойной ночи.
Она не улыбнулась мне в ответ.
– Тот мужчина тоже не был женат.
– Какой мужчина?
– Беллини. Он работал у нас три месяца. Здоровенный, грубый парень. Целый день он валялся то здесь, то там и курил свои вонючие сигары. Он был очень неосторожен, поднимая синьора Бруно, и доктор Пирелли прогнал его.
– Не смею вас задерживать. Вы наверняка спешите домой, – сказал я.
Немного помешкав, Мария вышла из кухни и закрыла за собой дверь. Невольно я почувствовал, что у старой женщины не просто зародилось подозрение. Нет, она точно знала, почему я здесь.
Лаура поджидала меня в саду. Услышав мои шаги, она повернулась.
– Мария ушла?
– Да.
– Значит, мы одни в доме, если не считать Бруно. Мне сегодня придется остаться на ночь в доме, Дэвид, но завтра я приду к тебе. Как тебе понравились комнаты?
– Они великолепны. Но мне там жить опасно. Если меня там кто-нибудь увидит, то он сразу поймет, в каких мы с тобой отношениях.
– Пока никто не входил в квартиру, это не играет никакой роли, – ответила Лаура. – Я очень рада, что комнаты тебе понравились. Я сама обставила их. Мы проведем там счастливые часы.
– Эта квартира лучше шалаша.
Лаура рассмеялась.
– Я говорила серьезно. Однако я предпочитаю эту квартиру шалашу. Как у тебя прошло знакомство с Марией?
– По-моему, она обо всем догадалась.
Лаура резко взглянула на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Во всяком случае, мне так показалось. Это явствовало из ее слов. Беллини жил в квартире над лодочным ангаром?
– Почему ты так решил? Конечно, нет. – Лаура пристально посмотрела на меня. – Почему ты спросил об этом? Беллини был только служащий и жил в деревне.
Мои подозрения ослабли.
– В словах Марии было что-то такое, что заставило меня предположить, что Беллини жил в этой квартире.
Лаура положила мне на плечо руку.
– Не обращай внимания, Дэвид. Эта квартира принадлежит мне, и я поселила тебя там. Конечно, Беллини там никогда не жил, даже не входил ни разу.
– Где он теперь?
– Не знаю. Вероятно, вернулся в Милан. Почему он тебя интересует?
– Мария заинтересовала меня им.
– Она вечно плетет какие-нибудь интриги. Не слушай ее, Дэвид… А теперь я должна представить тебя Бруно. Он находится наверху, на веранде. Будь осторожен: от его взгляда ничего не укроется. Когда будешь с ним, то не поглядывай на меня, а особенно так, как сейчас.
– Это очень неприятная процедура, Лаура.
– Я понимаю, но так или иначе через все надо пройти. – Она погладила меня по лицу тонкими пальцами. – Прошу тебя, не забывай, что он для меня так же ровно ничего не значит, как и я для него.
Лаура пошла к двери, и я последовал за ней на веранду.
– Бруно, это наш новый служитель, – сказала Лаура, когда мы подошли к ее мужу, сидевшему в кресле. – Его зовут Дэвид Чизхольм, он – американец, живет в Милане, где изучает итальянскую архитектуру. Его рекомендовало агентство Донетти.
Она повернулась и кивнула мне, чтобы я подошел. Я приблизился к креслу. У меня было нехорошо на душе и ладони повлажнели. Я не знал, как смогу выдержать взгляд глаз, смотревших на меня с узкого бескровного лица. Бруно Фанчини было 45 лет. У него были густые с проседью волосы. Его тонкое лицо было красивым и аристократичным. Оно сияло белизной, как будто было высечено из мрамора. И тем более было поразительно то, что с этого лица на нас смотрели удивительно живые, проницательные глаза. Они говорили о незаурядных способностях этого человека. Он наверняка был очень умен, добр и великодушен. Но при желании мог быть также и безжалостным. Было тяжело смотреть на него и знать, что он не может пошевелиться и заговорить, что он беспомощен, как ребенок. Я почувствовал, как его глаза остановились на мне с дружеским интересом, и ощутил волнение и стыд. Чтобы скрыть это ощущение, я отвесил неловкий поклон и опять отошел к стене.
– Может быть, вкатить кресло в дом, синьора? – спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Пожалуй, стоит вернуться в дом, Бруно, – сказала Лаура. – Тебе пора спать.
Она повернулась к мужу, и я случайно поймал взгляд, который он бросил на нее. Он подействовал на меня, как удар: столько в нем было ярости и презрения, почти ненависти. Но это выражение исчезло так же быстро, как и появилось. Я подошел к изголовью кресла. Лаура повернулась ко мне.
– Я прошу вас, вкатите кресло в дом, но только постарайтесь осторожнее и без толчков.
Я вкатил кресло с веранды в огромную спальню. В центре комнаты стояла широкая кровать. Мозаичный пол был покрыт дорогим персидским ковром, а на стенах висели старинные гобелены. Все указывало на тонкий вкус хозяина и, должно быть, стоило целое состояние. Я подкатил кресло к кровати. Встав в ногах постели, Лаура наблюдала за нами. Она не сделала попытки подойти и помочь мне и не посоветовала, как лучше поднять больного. Я нервничал, потому что они оба наблюдали за мной. Откинув плед с кровати, я поднял Бруно одной рукой за плечи, а другой подхватил его под колени. Он был очень легкий, и я свободно положил его на кровать, накрыл пледом и отступил назад.
– Благодарю вас, – сказала Лаура. – Теперь вы можете идти. До завтрашнего утра вы мне не понадобитесь.
Поклонившись, я вышел на веранду, но успел все же услышать, как Лаура сказала мужу:
– Он был немного неловок, но скоро научится поднимать и перекладывать тебя.
Сбегая по лестнице в сад, я услышал из спальни нежные звуки шопеновского этюда. Некоторое время я прислушивался, а потом продолжил свой путь.
Когда на следующее утро я открыл дверь в комнату рядом со спальней Бруно, там стояла сестра и причесывалась. Это была высокая худощавая особа с карими глазами, красноватым носом и узким подвижным ртом. Несмотря на ее вид чопорной старой девы, чувствовалось, что она очень хорошо знает свое дело. Вероятно, в трудной ситуации на нее можно было положиться.
