– Зачем тебе хобот? – в свою очередь, спросил Тимошку папа, – у тебя руки есть.
– Да-а-а! – мечтательно устремив взгляд в небо, откликнулся сын, – я в зоопарке видел, как слон пьёт воду из лужи. Я так не могу, испачкаюсь весь, мама заругает. А был бы у меня хобот…
– Знаешь сын, – усмехнулся отец, – ты никогда не думал, зачем слону хобот?
– Не-а, не думал, – хихикнул Тимошка. – Чего думать то – и так ясно: слон начинается с хобота.
– А ты начинаешься с головы, – отец легонько указательным пальцем ткнул сына в лоб. – Она у тебя для того, чтобы думать. Давай думать, зачем слону хобот? Вернее так, зачем хобот понадобился мамонту, а уж потом слону.
– Мамонту?! – удивился Тимошка, – мамонта я ещё не видел, где мамонт дай посмотреть…
– Не перебивай! – строго предупредил отец. – Было время, когда на земле царствовал ледниковый период, то есть когда льда было больше, чем растений. В это время водились на нашей планете вовсе не лысые ушастые слоны, а их предвестники – мамонты. Мамонт – это очень большой волосатый слон. Размером как теперешние три слона. И хобота у первого Трислона вовсе не было, а была мордочка, похожая на мордочку кабана с маленькими ушками, длинным рыльцем заканчивающимся пятачком.
– Как у хрюшки?! – удивился Тимошка
– Или, как у свинки, – подтвердил отец. – Питался мамонт, по прозвищу Трислона, обычно, травой на редких в ту пору высокогорных пастбищах. Иногда ел с деревьев листья. Представь, сколько ему нужно было съесть травы, чтобы насытить своё огромное пузо. Трислона ложился в поле животом на землю, поджимал под себя передние ноги-тумбочки, задние ноги-тумбочки вытягивал и ел вокруг себя все, что попадалось (все до чего он мог дотянуться). Когда мамонт вставал, на том месте, где он лежал, была чистая без единой травинки земля. Так, передвигаясь, он съедал целое поле. Однажды на обед к Трислону пришёл жираф. Он долго наблюдал, как мамонт расправляется с полем, оставляя после себя утрамбованную землю, пригодную только для футбольной игры и возмутился:
– Ты зачем, асфальтовый каток, уничтожаешь поле? Ну-ка, встань немедленно на ноги: аккуратно ешь, тихонько переставляй свои ноги!
Трислона нехотя встал и виновато опустив голову, тихонько сказал:
– Не могу я по – другому, недотягиваюсь до травы. У тебя вон, какая шея длинная, а у меня её вовсе нет…
– Так, – деловито сказал Жираф, обходя и осматривая Трислона со всех сторон, – нужно приспосабливаться. Я приспособился. У меня тоже не всегда шея длинная была. Жизнь заставит – шея вытянется. Слушай меня. Есть два варианта. Первый – укоротить ноги. Второй – вытянуть нос и рот. Первый вариант отбрасываем сразу – это больно. Остаётся второй. Здесь также два варианта: первый – совать нос не в свои дела. Второй… Хотя давай для начала остановимся на первом, если не получится, будем обсуждать второй. Иди, действуй. Через три дня встречаемся здесь же.
Сказав это, жираф осторожно переступая длинными ногами, продолжил завтрак. Трислону ничего не оставалось делать, как пойти совать нос не в свои дела.
Через три дня, как договорено, Трислона появился на поле, где по-прежнему, пасся жираф. Вид у мамонта был удручающий. Весь взлохмаченный, поцарапанный, с синяками и шишками. Вздрагивая он сбрасывал с себя клочки, вырванных волос:
– Не подходит мне твой первый вариант, – грустно заметил жирафу мамонт, – как суну нос не в свои дела – сразу тумаки получаю. Нос так и не вырос, а шишек прибавилось. Давай второй вариант.
– Второй вариант экстремальный, – деловито изрёк жираф, – но быстрый и результативный. Нужно взять верёвку один конец привязать к твоему носу за пятачок, другой к дереву.
– Ну? – заинтересованно спросил мамонт, – а дальше…
– Дальше необходимо прыгнуть с горы и повиснуть. Нос под тяжестью твоей туши сам вытянется.
– Долго висеть? – заинтересованно спросил мамонт.
– Недолго, – решительно ответил жираф, – пока не оторвёшься. Думаю, оторвёшься быстро – ты вон какой мясистый.
– Так я разобьюсь! – испуганно воскликнул мамонт.
– Да! – подтвердил жираф, – но нос вытянется…
– Мне это не подходит, – грустно покачал головой Трислона, – зачем убившемуся мамонту вытянутый нос.
– Есть ещё вариант, – почёсывая шею о ствол дерева, сказал жираф, – правда, идти далеко, аж за две горы. Там луг с высокой травой и цветами необычайной вкусности. Нагибаться не надо – стой и ешь. Мне ходить лень, я здесь останусь. А ты иди. Похудел уже. Иди туда, где солнышко садится. Не сворачивай. Пойдёшь?
– Пойду. – всхлипывая, сказал Трислона, – кушать очень хочется…
Дорога была долгая, миновав одну гору и, наконец, выйдя на вершину второй, мамонт увидел луг. Зелёный ковёр сочной травы с непослушно выпрыгивающими головками синих васильков и белых одуванчиков расстилался во все стороны, убегая в бесконечность. И там, на границе горизонта, отдавал свою синеву облакам.
– Как красиво! – задохнулся от восхищения мамонт Трислона, – это нельзя есть – этим нужно любоваться…
Он осторожно ступил в траву, стараясь не задеть ни одного василька.
– Ой! – в ужасе воскликнул мамонт, – земля высохла, цветочки загрустили!
Недолго думая, Трислона побежал к реке и, набрав в нос воды, всю её выплеснул на увядающие растения.
До конца лета мамонт бегал от реки и обратно, поливая свой луг. Однажды, вернувшись с полным носом воды, обнаружил взлохмаченного с кучерявыми рогами овцебыка, с удовольствием поглощающего его ненаглядные цветы.
– Ты чего, рогатый, делаешь?! – возмутился Трислона, —
кто тебя звал сюда? Их есть нельзя. Они красивые.
– Эка, невидаль, – спокойно прожёвывая очередную порцию васильков, прошамкал овцебык. – Они для того растут, чтобы я их ел.
– Прекрати-и-и! – завизжал мамонт, – уходи-и-и!
Овцебык на минуту перестал жевать и внимательно посмотрев на мамонта, изрёк:
– Не надо заводить свои порядки, Двахвоста. Ты не смотри, что я овцебык. Я сначала бык, а уж потом овца…
– Ты с кем разговариваешь? – удивлённо спросил мамонт, – я мамонт Трислона.
– На трёх слонов ты, дружище, не тянешь. Исхудал. Где-то, может быть, полтора слона осталось, – обойдя мамонта вокруг, овцебык добавил, – два хвоста налицо. Ох, извини! Один на лице, другой, ещё раз извини, на попе. Ты что не знал? Посмотрись в дождевую лужу – увидишь…
Мамонт посмотрел. Действительно, на его голове вырос внушительных размеров губонос или просто хобот.
– Значит, третий вариант сработал, – торжествующе подумал мамонт. – Нос вытянулся!
На радостях мамонт, с новым именем Двахвоста, не стал дальше задирать овцебыка:
– Ладно уж, – благосклонно произнёс он, – я не буду тебя бить, иди по – добру, по – здорову. Не надо есть мои цветы, я за ними ухаживаю…
