– И последний вопрос, если позволите, – сказал Холмс. – Вы дежурили на Хеллоуин и на следующую ночь?
– Да.
– Видели или слышали что-нибудь необычное?
Тиг задумался на мгновение, нервно глянул на дверь и робко произнес:
– Да, но я не уверен, что хотел бы заявлять об этом публично.
– Уверяю вас, мистер Тиг, никто здесь, в тюрьме, не будет посвящен в то, что вы сообщите нам. Можете довериться мне и доктору Уотсону. Вашей репутации ничего не угрожает.
Тиг с минуту рассматривал нас, прикидывая, стоит ли верить Холмсу. Наконец он опустил плечи и, похоже, расслабился в своем кресле.
– Ну, в ночь на Хеллоуин я дежурил у южной стены. Смена уже заканчивалась, а мой сменщик запаздывал.
– Кто должен был заменить вас? – прервал Холмс.
– Болдуин, если уж на то пошло.
– Хорошо. Но что же вы слышали или видели той ночью?
– Как уже говорил, я дежурил у южной стены и только-только закурил трубку. Внезапно над моей головой непонятно откуда раздался отдаленный звук, который я поначалу принял за музыку. Но наверху ничего видно не было.
– И что напоминали эти звуки?
Снова на лице Тига появилось робкое выражение, и он попытался уклониться от ответа. Потом вздохнул и пожал плечами.
– Ну, то, что я слышал, не могло быть ни чем иным, как вопль банши[14]. У меня волосы на голове зашевелились. Думал, настал мой час и она пришла за мной. А на следующий день я узнал, что на самом деле она забрала Дженкинса, – сказал Тиг, указав пальцем наверх.
– Опишите, пожалуйста, звук, – настаивал Холмс.
– Длинный пронзительный вопль. Не то чтобы сильно похожий на женский. Но, если это убило Дженкинса, оно же не могло быть ничем другим, так ведь?
Холмс поднялся и открыл дверь:
– Спасибо за ваши откровенные ответы, мистер Тиг. Можете вернуться к своим обязанностям.
Как только Тиг ушел, в комнате снова появился Стивенс:
– Что ж, мистер Холмс, если вы закончили здесь, куда прикажете отправиться дальше?
– В морг, с вашего позволения, – ответил Холмс.
Мы проследовали в лазарет. Там я встретил доктора Финеаса Брамса, с которым познакомился в один из моих предыдущих визитов. Он был в сюртуке, с повязанным поверх фартуком, седеющие волосы беспорядочно торчали во все стороны.
– Ну и ну! Сам Джон Уотсон! – воскликнул Брамс, энергично пожимая мне руку.
– Рад снова видеть вас, доктор, – сказал я. – Это Шерлок Холмс. Безусловно, вам известно, что Скотленд-Ярд попросил его расследовать убийства ваших надзирателей.
– Готов оказать любую помощь. По мере своих сил, конечно, – уверил нас доктор Брамс.
– Можно увидеть тела убитых, доктор? – спросил Холмс.
– Разумеется. Сюда, пожалуйста, – пригласил доктор, ведя нас к моргу в подвале здания.
Прежде чем зайти в прозекторскую, мы помазали под носом эвкалиптовым маслом, чтобы меньше ощущать зловоние разлагающейся плоти. Доктор вошел первым и зажег лампы. Это была большая прямоугольная комната, по углам которой стояли четыре стола, разделенных обширным пространством.
На самых дальних от двери столах лежали тела несчастных, накрытые широкими белыми простынями. Доктор Брамс подвел нас к ближайшему телу и раскрыл его.
– Это первая жертва, Дженкинс, – сказал он. – Другой – Болдуин.
Мы приблизились к первому столу. Обнаженное тело мужчины покоилось на спине со скрещенными на груди руками.
Холмс посмотрел на меня, призывая обследовать труп. Сам же он принялся разглядывать комнату в поисках чего-то. Я произвел беглый осмотр и не обнаружил следов вскрытия, так как причина смерти была видна невооруженным глазом. Как и говорилось в отчете, головы мужчин были отделены от тел чем-то очень острым, очень ровно рассекшим кожу, мышечные ткани и кости. Мне подумалось, что даже скальпель искуснейшего хирурга не смог бы сделать более чистого разреза, разве что нож гильотины.
– А где их одежда? – спросил Холмс.
– Здесь, в ящике, – ответил доктор, указывая на металлический шкаф напротив двери.
Холмс испустил разочарованный вздох, вытащив кипу скомканной форменной одежды из полотняного мешка.
Доктор, понимая его недовольство, быстро проговорил:
– Полагаю, мне следовало разложить их по отдельности, но я так торопился осмотреть тела, что упустил из виду эту деталь.
– Думаю, мы могли бы измерить их и определить, какая форма кому принадлежит, а, Холмс? – предложил я.
– Спасибо, Уотсон, но в этом нет необходимости. Форму можно различить по чину. Доктор, вы помните, кто из них был старше по званию?
Брамс на секунду задумался и ответил:
– Дженкинс.
– Значит, – Холмс взял форменное пальто и положил его на стол рядом с Дженкинсом, – форма с б́ольшим количеством шевронов принадлежала ему. И, так как китель Болдуина регулярно утюжили и крахмалили, осмелюсь сделать вывод, что эти хорошо отпаренные брюки тоже его.
Холмс обернулся к шкафу и извлек оттуда две пары ботинок.
– Теперь разберемся с обувью, – объявил он.
Я осмотрел ступни обоих трупов и после пары измерений повернулся к Холмсу:
– У них одинаковый размер.
Вместо ответа он принялся изучать ладони трупов. Покончив с этим, поглядел на меня:
– Обычно, Уотсон, ведущая нога находится на той же стороне тела, что и ведущая рука. Судя по этим мозолям на указательном и большом пальцах, можно заключить, что Дженкинс был правшой.
Холмс повернулся к другому столу и после осмотра ладоней второго мужчины, произнес:
– Однако у Болдуина, определенно, ведущей была левая рука.
Затем Холмс повернулся к ботинкам и составил их в пары, после чего перевернул и принялся рассматривать подошвы.
– Вот здесь, Уотсон. Видите? Следы износа и потертости на подошве свидетельствуют о том, что у владельца этой пары ведущей была левая нога. – Он положил ботинки на стол напротив второго трупа. – Следовательно, они принадлежали Болдуину, тогда как эти носил правша Дженкинс.
Холмс достал из нагрудного кармана увеличительное стекло и с впечатляющей целеустремленностью осмотрел форму охранников, начав с той, что принадлежала Болдуину. Я знал, что лучше его не отвлекать, и потому снова занялся осмотром трупов. Минут через десять Холмс вновь перевернул ботинки Дженкинса и принялся изучать их под лупой. Тут из одного ботинка выпал небольшой листок бумаги и спланировал под ноги Холмсу.
