Книга Боруэлла - Наталья Евдокимова

Когда мы вернулись, класс был полупустым. Ещё бы! После моего звонка коллективное сознание школьников сработало моментально: все разбежались как можно дальше, чтобы учительница, заметив подвох и вернувшись в класс, не застала там никого. А часов, чтобы проверить время, ни у кого не оказалось. Даже у отличников. И детей ещё умудряются обвинять в отсутствии сообразительности!

Петька Сазонов оказался на месте. Он смотрел в окно и сосредоточенно грыз карандаш.

– Смотри, – шепнул Боря и захихикал. – Пернатый проголодался, дерево клюёт.

Я посмотрел не на Петьку, а на Борю, грозно сверкнув глазами.

– А что я такого сказал? – недоумевал Боря.

– Бить буду, – предупредил я.

– Его? – тихо спросил Боря. – Я же говорил, бить надо, проверенный спо…

– Тебя, – перебил его я. – И не смотри, что маленький – я сильный и костистый.

Петька настороженно взглянул на нас и тут же резко отвернулся.

– Элька, ты температуру давно измерял? – ехидно спросил Боря. – Вроде раньше был нормальным. Может, это остаточные явления превращения?

– Просто я не приемлю агрессию! – важно заявил я. – Я же говорил.

– Понял, – сказал Боря. – Это значит, что твоё заявление «Бить буду» всерьёз воспринимать не надо.

– Ну… и это тоже, – замялся я.

Боря засмеялся и показал мне язык.

– Прошу не расценивать это как проявление агрессии, – добавил он.

– А это и не агрессия, – хмыкнул я. – Это признак отсутствия достаточного количества ума у автора жеста.

В это время Петька громко положил карандаш на парту, поднялся и подошёл к нам.

– Что, Лопата, – медленно сказал он, стуча ногтем по парте. – Детский сад, значит, присмиряешь. Ну-ну. Ты у меня ещё за вчерашнее поплатишься. И родственничек твой самый близкий пусть подальше держится. Понял?

Боря отпустил меня, и я увидел, как его ладони сжимаются в кулаки. Наверное, это у него рефлекс на Петьку такой.

– Ты мне поговори тут, – грозно сказал он. – И попробуй только тронь Эльку! Тебе потом такое будет, сто тысяч раз пожалеешь, что связался.

Я мотал головой, наблюдая то за Борькой, то за Петькой. Петька засунул руки в карманы и небрежно сказал:

– Ой-ой, как мне страшно. Прямо дрожу весь. В общем, знай – я тебя предупредил.

– Я тебя тоже, – прошипел Борька.

Как логическое завершение небольшой дуэли, громыхнул звонок. Я облегчённо вздохнул. Нет, с этими двумя надо срочно что-то делать! Прямо сейчас!

Петька вернулся к своей парте и оставленному на ней карандашу. Он вертел его в руках и увлечённо продолжал изучать текущую ситуацию за окном, стараясь как можно меньше внимания обращать на нас с Борькой. Я приподнялся, чтобы проследить за Петькиным взглядом – авось там действительно окажется что-то интересное.

И не ошибся.

Из окна открывался наилучший вид на часть школьного двора: редко посаженные деревья, тропинки и одиноко скучающая скамейка. Я прислушался – она традиционно повторяла похожие друг на друга предложения, чтобы не забыть. Они, скамейки, все такие. Словарный запас не очень богат, зато произносимые ими слова складываются в довольно бессмысленное, но впечатляющее заклинание: «Здесь был Борька. Здесь был Элька. Здесь был Вадик. Здесь был Борька. Здесь был Элька. Здесь был Вадик…»

– Борька, а Сазонов за нами в окно наблюдал, – сообщил я о своей догадке.

Боря от удивления открыл рот и выпучил глаза.

– Ой, не пугай меня, – попросил я. – Я плохо переношу такие зрелища.

Пришла очередная учительница. Ей оказалось на первый взгляд лет шестьдесят. На второй – лет семьдесят. На ней была длиннющая юбка и сиреневая кофта крайней степени пушистости.

– Что за урок? – шепнул я Борьке.

Борька показал учебник географии. Мне почему-то сразу захотелось спрятаться под парту, и я уже почти сполз вниз, но на мою красную макушку учительница среагировала моментально, как хищник на дичь.

– Это у нас ч-то? – строго спросила она, смотря на меня поверх очков. Огромных, в широкой пластмассовой оправе.

Я схватился одной рукой за парту, подтянулся, оставив в поле зрения учительницы только глаза и всё, что над ними. Туловище и половина лица были надёжно скрыты под партой. Это был мой щит.

– Это у нас брат, – сказал за меня Боря.

– Веткин, я к тебе пока не обращалась!

– Так это у нас брат, – сказал Боря, поднимаясь. – Это у нас мой брат. У меня. Брат, который у нас.

– Вижу, не слепая, – сказала учительница, придвинув одним пальцем дужку очков к переносице. – Но, конечно, не родной.

Она полувопросительно тряхнула головой. Полувопросительно – это потому что я толком не понял, то ли это у неё символизировало вопрос, то ли это просто тик.

– Приёмный, – сглотнув, сказал Боря сиплым голосом.

Такой расклад учительницу устроил. Она, слегка переваливаясь с ноги на ногу, проследовала к учительскому трону, приземлилась и только тогда добавила:

– Веткин, главное, чтобы без фокусов.

Такой расклад устроил и меня тоже. Для выполнения Бориной просьбы мне прибегать к каким-то фокусам не придётся, всё будет честно!

Успокоившись, я выполз из-под парты – пусть меня видят все, мне не жалко! Сейчас они ещё и не такое увидят.

К выполнению наскоро составленного плана я перешёл в тот момент, когда весь класс, включая Борю, корпел над листочками. На доске размашистыми буквами было тщательно выведено: «Самостоятельная работа». Что же, мне тоже помощи не надо! Я подождал, пока Петька повернётся назад, чтобы уточнить, стоит списывать у Димки Волохина или только хуже будет, и…

– Встань и иди! – громыхнул я властным мужским голосом, который рассыпался на тысячи крошечных отголосков.

Посылать звуковые сигналы прямо в Петькино ухо оказалось несложно – он был коротко острижен, и уши торчали, как ручки от кастрюли. Вот если бы его причёска напоминала мою, то пришлось бы повозиться. Но я бы всё равно справился, я такой!

Петька недоуменно огляделся. Сообразив, что никто обрушившегося на него голоса не слышал, он от удивления открыл рот и почесал затылок. Заметив это, учительница трижды постучала по столу ручкой:

– Сазонов! Ещё раз увижу, что вертишься, – запишу замечание в дневник.

Петька закусил нижнюю губу и опустил голову. После озадаченно покачал головой и снова стал усыпать листок своими иероглифами.

– Встань и иди! – повторил я.

Петька отложил ручку и закрыл уши руками. Это ненадолго ввело меня в заблуждение, но я проанализировал ситуацию и стал направлять звук в дырки, оставшиеся между пальцами. А пальцы у Петьки оказались, к счастью, тонкими.