Элиза уставилась на розовый коврик на черном полу. Чувства менялись на ее лице: от тошноты до презрения, от стыда до страха.
– Я совсем не подумала, почему деньги в крови. Позвала Туукку и Каспера посмотреть. Им тоже стало смешно. Они начали орать, что мы чертовски богаты. Мы тогда еще не посчитали, но в пакете было тридцать тысяч евро. Мы тогда ни о чем не думали. Кроме того, что купюры надо постирать. Мы рассудили, что это нельзя сделать ни у кого дома, так как не получится их высушить, чтобы никто не заметил. Потом Туукка вспомнил о школьной фотолаборатории, куда он ходил на фотокружок. У него была копия ключа отца, и он знал код сигнализации. Тогда это казалось самой мудрой мыслью на земле, – объяснила Элиза и вопросительно посмотрела на Белоснежку. – Понимаешь?
«Нет», – подумала Белоснежка, но не озвучила.
– А утром Туукка поспешил их забрать, – вместо этого сказала Элиза. – По мне, они могли остаться там. Я бы не хотела больше к ним прикасаться. Я не могу не думать, откуда на них кровь. От человека? И зачем этот пакет стоял в нашем дворе? Кто их туда принес? Черт, я никогда больше ничего не притащу. Если бы я была в себе, то, возможно, увидела бы, кто его принес.
Элиза встала и начала нервно ходить туда-сюда.
Белоснежка поднялась, подошла к двери балкона и открыла ее. Сразу же в комнату ворвался холодный ветер, но она, не обращая на него внимания, вышла на балкон, посмотрела вниз, во двор, и спросила:
– Ворота были заперты той ночью?
– Да, – ответила Элиза, – я проверила их около двух.
Белоснежка взглядом оценила расстояние от дороги до двора. Хорошо размахнувшись, кто-то мог перекинуть его с улицы через забор.
– Есть на улице видеонаблюдение?
Элиза замотала головой.
– На калитке и на дверях. Больше нет.
Белоснежка задумалась. Она позволила холодному воздуху пощипать пальцы. Мысли зашевелились.
Кто-то перебросил через забор пакет, наполненный окровавленными деньгами. Деньги – это награда. Кровь – это предупреждение. Так деньги – это угроза или благодарность? И кому? И правильный ли это двор?
Стоящий справа дом выглядел совершенно по-другому, и его двор выходил дальше. То есть улица делала небольшой изгиб около дома Элизы, который находился глубже, в углу.
– Кто там живет? – спросила Белоснежка, указывая на дом справа.
– Там живут две семьи, в которых есть маленькие дети. Обе мамы, вроде, юристы. В одной из семей отец – художник, в другой – служащий. Их отпрыски еще не ходят в школу.
Белоснежка оценила дом и его двор взглядом. Было бы неправдоподобно, если бы кто-то перепутал этот дом с домом Элизы. В отличие от дома слева, который был хоть и новее, но по размеру, форме, цвету – та же серия. Даже забор и дворы одинаковые. Без сомнений, это была ошибка.
– А там?
Элиза пришла к ней на балкон и задрожала.
– Странный мужик, просто weird[16]. Ему где-то под сорок, но он пытается выглядеть моложе. Кажется, он тащится от «Сумерек», потому что постоянно одет в длинный кожаный плащ и думает, что похож на графа-вампира. На самом деле он выглядит слабым и жалким. Понятия не имею, чем он занимается. Куда-то ходит на работу, утром выходит, вечером возвращается. Живет один в таком огромном доме, и гостей у него никогда не бывает. Он даже не здоровается при встрече на улице.
Белоснежка взглянула на Элизу, глаза которой расширились.
– Скорее всего, деньги были для него. Просто ошиблись местом. Как раз такие гарантированно впутываются в темные и опасные делишки.
Элиза возбужденно слушала.
– Это шанс, – подтвердила Белоснежка. – Но не единственный.
Если деньги были подброшены в нужный двор, тогда их получателем должны были стать Элиза, ее отец или мать.
Белоснежка взглянула на Элизу, зубы которой стучали. Девушка выглядела, как умирающий на морозе пушной зверек, большая часть которых уже истреблена. Было сложно представить, что она влезла бы во что-то такое, за что получила бы благодарность в тридцать тысяч евро. Но все бывает. Белоснежка была уверена, что лучше других сумеет различить лжеца. Элиза не была похожа на лжеца. Не настолько она хороша, чтобы надуть ее. Белоснежке врали так много раз, что она может отличить еле заметные нотки в голосе и изменение мимики, обнаруживающие лжеца.
– Я так боюсь, что они захотят деньги обратно. Немедленно, – прошептала Элиза.
Белоснежка не смогла сказать ничего ободряющего.
Она была абсолютно того же мнения.
8.
Вииво Тамм дрожал. Он не помнил, когда ему последний раз было так холодно. Вииво попытался попрыгать, чтобы сохранить тепло, но мышцы ног от холода стали жесткими и отказывались работать.
Он стоял на посту около беговой дорожки в Пууники всего лишь час, но ему казалось, что его терпение вот-вот лопнет. На нем был толстый пуховик, под ним – плотно связанный свитер, на голове – обтягивающая шапочка «Тинсулэйт», но холод все равно находил путь под одежду. Он пролезал сквозь каждую малую щель с игольное ушко и беспощадно разъедал тело, которое пыталось делать все возможное, чтобы сохранить жизненно важное тепло.
Вииво Тамм решил позвонить. Заледеневшие пальцы неуклюже нажимали на такие же заледеневшие кнопки мобильного. Не удавалось стащить кожаные перчатки с рук. Понадобилось пять минут, чтобы найти нужное имя в записной книжке и нажать зеленую кнопку с трубкой.
– Ну, – ответили в телефон ожидающе.
– Ничего. Не смогу долго находиться здесь. Продрог до костей.
– Надо, – буркнул Борис и повесил трубку.
Вииво Тамм уставился на телефон и сжал зубы. Борис Соколов и Линнарт Каск сидят в пикапе на улице Паломяентие. Им легко давать оттуда указания.
А что, если девушка вообще не выйдет сегодня на улицу? Или, по крайней мере, нескоро? Они все трое знали, что наблюдение не может продолжаться часами. Это вызывает подозрение, и кто-нибудь может обратить внимание на номер пикапа. Обратили бы внимание, если бы кому-нибудь сейчас нужно было бы обратиться в службу по ремонту LVI. Смена номерного знака и наклеек стоила бы денег и, прежде всего, времени, и ни у кого из них не было желания влезать в это еще раз.
Черт побери. Они были уверены, что вида крови окажется достаточно. Но он на удивление выдержан. Надо играть более крупными шарами, хотя могут ли они себе это позволить? На самом деле он ничего не может себе позволить. Как и они. И даже Борис Соколов, хотя тот с удовольствием показывает другим, какой он большой босс. Соколов так же плотно сидит на поводке, как и другие. Ошейник – он и есть ошейник, даже украшенный бриллиантами.
