Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
За всеми этими делами император практически не видел единственного сына. В свое кратковременное, полугодичное царствование он видел Павла лишь дважды. Первый раз удостоил сына визитом, побеседовал с ним и сказал на прощание:
– Из него выйдет добрый малый. На первое время он может оставаться под прежним присмотром, но скоро я устрою его иначе и озабочусь лучшим его военным воспитанием вместо теперешнего женственного.
Вторая встреча отца и сына состоялась нескоро. Император поприсутствовал при экзамене Павла и заявил своему окружению:
– Господа, говоря между нами, я думаю, этот плутишка знает эти предметы лучше нас. Жалую его в капралы своей гвардии!
Знать что-либо лучше Петра Федоровича было легче легкого, а чин капрала Павел так и не получил из-за забывчивости отца. Тем не менее он так и не простил его преждевременной смерти ни Екатерине, ни ее сподвижникам. Для высокообразованного, необыкновенно начитанного и тонко чувствовавшего цесаревича образцом и идеалом навсегда остался полупьяный малограмотный человек, к тому же абсолютно безразличный к самому факту существования у него сына.
Мать и сын
После своего восшествия на престол и чрезвычайно своевременной смерти супруга – свергнутого императора Екатерина ничего не изменила в жизни своего сына. Придворные наивно полагали, что Северная Семирамида поцарствует лет восемь, до совершеннолетия Павла, а потом тихонечко уступит ему престол и исчезнет с политического горизонта.
Как бы не так! Переписываясь с лучшими умами Европы того времени, Екатерина откровенно не желала замечать, что ее сын и наследник мог бы стать для нее достойным собеседником и преемником ее идей. Она обращалась с сыном как с дальним докучливым родственником, и постепенно робкое обожание, которое Павел все-таки питал к матери, сменилось холодной озлобленностью и абсолютным равнодушием. Масла в огонь подлила и первая женитьба цесаревича.
В отличие от своего отца, «брачные кондиции» Павел обрел довольно рано. Екатерина начала поиски невесты в европейских дворах. Ее выбор пал на трех сестер – принцесс Гессен-Дармштадтских. Павлу предстояло выбрать из трех красавиц одну. Разумеется, наследнику российской короны не пристало разъезжать по городам и весям, не царское это дело. Посему за невестами был послан ближайший друг цесаревича, граф Андрей Разумовский, которому Павел слепо доверял.
«Дружба ваша, – писал он в Ревель, где Андрей командовал кораблем, – произвела во мне чудо: я начинаю отрешаться от моей прежней подозрительности… Как мне было тяжело, дорогой друг, быть лишенным вас в течение всего этого времени».
Между тем графу Андрею не то что невесту – кошку доверить было бы неблагоразумно. Из трех принцесс-невест его внимание немедленно привлекла Вильгельмина, к тому же он знал, что именно ее Екатерина прочила в невестки. Они стали любовниками прямо на корабле, едва ли не в открытую.
Но ни у кого не хватило смелости доложить об этом прискорбном факте Екатерине. Павел же, ослепленный доверием к своему другу и опьяненный мыслью о том, что делает выбор свободно и сознательно, официально предложил руку и сердце немецкой принцессе, а затем подозвал к себе Разумовского и с пафосом произнес:
– Прошу, граф, по-прежнему быть настойчивым в исправлении моего характера и полюбите не только меня, но и ее…
Вильгельмина была крещена под именем «благоверной Натальи Алексеевны», но ничем это знаменитое в России имя не украсила. Единственной ее страстью, если не считать красавца Разумовского, были всевозможные развлечения, деньги она транжирила с невероятной скоростью. Ко всему прочему великая княгиня оказалась нездорова: вследствие несчастного случая, происшедшего с ней в детстве, у нее были деформированы позвоночник и кости таза.
Через три года после свадьбы великая княгиня скончалась в родах, причем ребенок погиб еще во чреве, так и не появившись на свет. Но за эти три года она сумела основательно настроить супруга против его матери. Вплоть до того, что составился небольшой заговор – сценарий очередного дворцового переворота. Но Екатерина настолько глубоко презирала и сына, и невестку, что даже не сочла нужным кого-то наказывать, хотя список заговорщиков видела своими глазами.
Судьба обрекла Павла на вечные драмы, не составил исключения и первый опыт его супружеской жизни. Сразу после кончины обожаемой супруги матушка предъявила ему доказательства неверности Натальи Алексеевны – ее переписку с любовником, – и цесаревич едва не помешался от горя и обиды, но зато враз излечился от скорби. Не прошло и трех месяцев, как вдовец согласился вступить в новый брак. На сей раз Екатерина сделала правильный выбор. «Принцесса Вюртембергская в качестве великой княгини или императрицы будет только женщиной и больше ничем», – писал из Петербурга один из дипломатов.
Да, статная, высокая, очень свежая, склонная к полноте семнадцатилетняя блондинка София-Доротея являла собой идеальный, с точки зрения немцев, тип женщины. Едва прошло несколько недель после помолвки – заочной! – как она собственноручно написала Павлу письмо на русском языке, а близким подругам признавалась, что «любит великого князя до безумия».
Говорят, противоположности сходятся. Невысокий, субтильный, нервно-желчный Павел был очарован этой спокойно-сентиментальной рослой красавицей, каждый год исправно рожавшей детей. Но при этом и она старалась быть на высоте своего положения, не давая себе ни малейшей поблажки.
«То, что утомляет других женщин, ей нипочем, – писал один из современников. – Даже во время беременности она не снимает парадного платья, а между обедом и балом, когда другие женщины надевают капот, она, неизменно затянутая в корсет, занимается перепиской, вышиванием или живописью».
Правда, принцесса София-Доротея, в святом крещении «благоверная Мария Федоровна», предавалась не только этим мирным занятиям. Она неустанно подогревала честолюбивые мечты супруга о престоле. И для этого были более чем веские причины. Настрадавшаяся от вынужденной разлуки с детьми, Екатерина тем не менее почему-то переняла методы Елизаветы: отобрала у своей невестки и первенца Александра, и второго сына – Константина. Их воспитанием она занималась лично, рассчитывая на российский престол для первого и на константинопольский – для второго.
Но и великим свойственно ошибаться. С Орловым и Потемкиным Павел еще как-то ладил. Но, когда блистательного князя Таврического сменила бесконечная череда любовников-однодневок, большинство из которых были моложе его самого, великий князь ожесточился. Молчаливое поощрение убийства законного супруга ради двух великих страстей – власти и любви – он еще мог понять. Но чисто мужское со стороны матери отношение к плотским радостям, откровенное пренебрежение общественным мнением – нет, нет и еще раз нет!
Чашу терпения великокняжеской четы переполнила поездка Павла с супругой в Европу. Под именем князей Северных они посетили Австрию, Испанию, Францию. Европейские монархи принимали Павла Петровича с Марией Федоровной со всеми мыслимыми и немыслимыми почестями. Император австрийский Иосиф в честь высокого гостя распорядился поставить трагедию бессмертного Шекспира «Гамлет» (на русской сцене, кстати сказать, почему-то запрещенную). Но знаменитый тогда в Вене актер Брокман отказался играть главную роль, произнеся при этом бессмертные слова:
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
