Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
— Женя, — отвечает Марина, — знаешь, почему я с детства не люблю жонглеров? Мне наплевать, сколько они предметов подбрасывают. Но мне некомфортно ждать, когда кто-нибудь хотя бы раз промахнется.
— Ладно, — говорит Тодор. — Вы фокусник, а я спорщик. Спорим, что если вы мне дадите тысячу рублей, я вам дам пять тысяч рублей.
— Охотно верю. Зачем спорить?
— Вы верите тому, что я дам вам пять тысяч, если вы мне дадите одну?
— Но вы же так сами сказали.
— И вы мне поверили?
— А почему я должен не верить?
— Подождите. Вы хотите сказать, что я идиот?
— Солнышко, Женя не говорил такого.
— Кто кому спор предлагает? — спрашивает Капитонов. — Вы мне или я вам?
— Так мы спорим? Дайте мне одну и получите пять.
— На что спорим?
— На что хотите. На рубль.
— Женя и Тодор, пожалуйста, прекратите.
— Вот вам тысяча.
— Спасибо. Я не могу дать вам пять тысяч. Значит, я, к сожалению, проиграл. Возьмите свой выигрыш, — он отдает рубль.
— Этот детский спор описан в книге Гарднера «Математические развлечения», я читал еще в седьмом классе.
— То есть вы все-таки хотите сказать, что я идиот.
— Солнышко, Женя не говорил этого. Отдай ему деньги.
Тодор пытается вернуть тысячу, но Капитонов брать не желает.
— Никаких возвратов. Я победил и честно заработал рубль.
— Не валяйте дурака. Вот ваша тысяча. Забирайте. Это шутка была.
— Все по-честному, — упрямится Капитонов, — тысяча теперь ваша, причем тут шутки?
— Это был демонстрационный спор.
— Мы не договаривались.
— Зачем вы спорили, если знали, что проиграете?
— Так я как раз выиграл!
— Женя, — строго произносит Марина, — если ты не возьмешь деньги назад, я рассержусь.
— Прекрасно, — бормочет Капитонов, убирая тысячу в карман. — Меня лишают моей победы, — он кладет рубль на стол.
— Да, — говорит Тодор, забирая рубль.
Пауза из тех, что принято называть неловкими.
— Если честно, я забыл этот трюк, — говорит Капитонов. — Вспомнил по факту.
— Все хорошо, — отвечает Тодор. — Хотите анекдот?
Рассказав, без паузы заявляет:
— Прошу меня извинить. Рад знакомству. Мне рано вставать. Оставайтесь у нас — зачем вам гостиница?
Тодор выходит из комнаты, Капитонов глядит на часы.
22:55
— Сиди! — протестует Марина против его попытки подняться со стула. — Ты же не торопишься. Ночуешь у нас. У нас комната свободная. — Я его обидел?
— Нет. Ему действительно вставать рано. Он жаворонок. Это мы совы.
Без Тодора за столом стало как-то проще, спокойнее.
Капитонов отказывается ночевать — категорически.
— Буду всю ночь бродить по квартире, как привидение. Зачем это надо?
Марина говорит:
— Он тебе не понравился?
— Понравился. Почему не понравился?
— У меня все хорошо, ты не думай, — сообщает Марина.
— Я вижу, не думаю.
— Нет, правда, у нас все хорошо. — И добавляет: — Мухин был тоже зануда.
— Марин, я не спрашивал… я так и не знаю, что там с Мухиным в конечном итоге… Следствие и все такое…
— А ничего. Дело закрыли. Вопросов больше, чем ответов. До последнего времени хотела нанять частного детектива. Сейчас уже не хочу. Но во что я не верю, это в то, что он сам.
— Тогда на похоронах я чушь порол, ты уж прости.
— Да кто ж это помнит.
— Нина помнила.
— Ниночка… Видишь, как у нас с тобой все симметрично. А я тогда так и не приехала, это ты уж меня прости.
Про Аньку спросила.
— У тебя есть фотография?
У него есть — в мобильном.
— Ой, красавица! Ой, принцесса!.. Я ее вот такой еще помню. С крокодилом надувным. Она меня еще «тетя Малина» называла.
— Так ты и подарила ей крокодила тогда…
— Ну да.
— Она с ним на юге не расставалась.
— За детей, — Марина приподнимает бокал.
Чокнулись.
Отпив, Капитонов говорит:
— Что-то у нас не совсем хорошо получается.
— У нас… не совсем хорошо?
— Да нет, у нас с ней — у нее со мной, с ней у меня…
— Проблемы?
— Ссоримся без конца. Она меня, вероятно, считает деспотом. Что бы я ни спросил, покушаюсь на ее свободу, независимость, суверенитет. Я уже не спрашиваю ни о чем. С другой стороны, почему я должен не спрашивать? Я что — посторонний человек? Да она сама деспот!.. Ее все во мне раздражает, абсолютно все. Нет: бесит. «Меня это бесит!» — вот так она говорит.
— Слушай, что в тебе такого может бесить?
— Да всё! Почему я рожок для обуви не вешаю на крючок. Почему я ем быстро. Почему о присутствующих говорю «он» или «она». Почему чай покупаю в пакетиках. Почему я равнодушен… ко всему, к чему равнодушен… Ей, например, не нравится, что женщина, с которой я решился ее познакомить, не снимает черные очки. Она не говорит мне, что не нравится, но я ведь чувствую, вижу… Как будто у человека не может быть причин не снимать черные очки. Ведь могут же быть причины. Да и какое ей дело?
— Да уж, это не ее дело. А в чем причина?
— Вот и ты. Потому что у нее разные глаза, один — темно-карий, другой — голубой.
— Она это знает?
— Как же она может не знать, если это ее глаза?
— Нет, я про дочь.
— А должна знать обязательно? Я должен объяснять такие вещи? Ты это серьезно, Марина?
— Наверное, не должен… Но ты так рассказываешь…
— Чай покупаю в пакетиках… Уже говорил… Ем быстро… Да… Почему не другой, а такой… Со своими почему не борюсь недостатками…
— Слушай, не верю! Неужели она такой мозгоклюй?
— Это я мозгоклюй! По определению! Это она меня мозгоклюем считает! Знаешь, она меня стесняется. Она считает, что она дочь неудачника.
— Она так сказала?
— Нет, я сам знаю. Я знаю, что она так думает.
— Может, ты сам так думаешь — о себе?
— А с чего бы мне так думать? Я вообще об этом не думаю. Я только не хочу, чтобы она неудачницей была. А все к этому идет.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
