— Господин полковник… — Стенсон взял его под руку. Я много слышал о вашей храбрости и теперь удивляюсь вашей нерешительности…
— То есть?..
— Давайте говорить как деловые люди…
И Стенсон повел Петухова в глубину коридора. Купцы, переглянувшись, потянулись следом.
Дебаты в кабинете министров продолжались.
— Мы же старые социал-демократы!.. — вырывался из общего шума горестный фальцет премьера. — Речь идет о благоденствии отечества!..
— А где военный министр? — сразу наступило молчание.
Члены кабинета секунду оцепенело глядели друг на друга, а потом, опрокидывая стулья, разом ринулись из комнаты.
В приемной, в коридоре — повсюду было пусто и тихо. Только обрывки бумаги и мусор на полу напоминали о недавно квартировавшем здесь воинстве.
— Утек! — взвизгнул купчина.
— До свидания, товарищи! До скорой встречи! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!..
Нарты удалялись от незнакомого нам стойбища, на краю которого собрались чукчи проводить начальника.
Помахав на прощание рукой, Алексей укрылся за спиной Вуквутагина от встречного ветра.
— Здесь, пожалуй, с бани придется начинать… — пробормотал он. — Яндракинот — там кирпичный завод… Инчоун…
— Завод — табак делать, — сказал Вуквутагин.
— Табак отомрет, — пояснил Алексей. — Не будет курящих при социализме… В Инчоуне мы, пожалуй, планетарий отгрохаем.
Нарты поднялись по склону сопки и остановились. Внизу простиралась тундра — на много километров вокруг.
— Жаль… Хорошее место пропадает, — сокрушенно покачал головой Алексей. Он в задумчивости теребил ухо. — А ну, Вуквутагин… встань вон там… Повыше. Руку вытяни…
Алексей отбежал на несколько шагов и поглядел на фигуру Вуквутагина снизу.
— Точно, — с удовлетворением заключил он. — Памятник здесь поставим товарищу Глазкову! На виду у всего чукотского пролетариата!.. Он вытащил листок, но в это время Вуквутагин что-то крикнул, указывая протянутой рукой в тундру.
Алексей обернулся.
— Наши!.. Ура!.. Наши идут!..
По склону соседней сопки опускались тяжело нагруженные нарты. Упряжка Алексея понеслась им навстречу.
— Ура!.. Товарищи!..
И вдруг, когда до встречи оставалось шагов сто, произошло непонятное.
Нарты резко остановились и, развернувшись, понеслись прочь.
И сразу же вдогонку им загремели выстрелы.
Снежная пыль летит из-под полозьев. Легкие нарты с Алексеем и Вуквутагином все дальше уходят от белых.
Следом за нартами петуховского воинства из-за холма выскочила еще одна упряжка.
— Подлый душа!.. — кричал кавказец. — Остановись, покажи твой офицерский честь!
Петухов, не оборачиваясь, погрозил каюру револьвером.
— Ах ты, джигит собачий!.. — кавказец пустил свои нарты наперерез петуховским. — Сам себе больше знаешь, да?!
Секунда — и упряжки столкнулись, превратившись в мохнатый, визжащий клубок. Петухов и кавказец отлетели в сторону, вскочили и, увязая в снегу, продолжили погоню пешком.
А сзади со склона уже катились нарты с остальными анадырскими министрами.
Упряжка начальника Чукотки влетела в Уйгунан, с разгону остановилась перед домиком.
Алексей ворвался в комнату.
— Арестованный! — крикнул он. — От вашего поведения эту минуту будет зависеть решение суда! — И, схватив пачку патронов, выбежал обратно.
На краю поселка за сугробами залегла цепь — человек тридцать мужчин во главе с Алексеем. Дула винтовок упиралигь в горизонт, пока безлюдный.
Чукчи держали пальцы на спусковых крючках, но вели себя как-то странно: переглядывались, вздыхали и, видимо, не очень хорошо понимали, что от них требует начальник.
Но вот вдали показалась черная точка.
— Товарищи! — приподнялся Алексей. — За социалистическую Чукотку! Залпом!.. Огонь!..
Над тундрой щелкнул одинокий выстрел.
Вместо одной на горизонте теперь чернело несколько точек, и они, приближаясь, росли. Чукчи по-прежнему лежали и не стреляли.
— Товарищи!.. — Алексей побежал вдоль цепи. — Что же вы, товарищи!.. Пора уже!.. Огонь!..
Выстрелил Вуквутагин. Остальные ружья молчали.
— Что же вы, товарищи?.. — растерянно повторил Алексей, опуская маузер. — Вуквутагин!.. Что же они?.. Почему не стреляете?.. — закричал он, толкнув ближайшего чукчу.
Тот виновато посмотрел на Алексея, передернул затвор, прицелился и… опустил ружье.
— Человека!.. — кивнул он.
— Ну и что?.. — Человека — стреляй нет… Нерпа — стреляй, песец — стреляй, человека — нет… — И чукча, отложив ружье, поднялся.
За ним, стараясь не глядеть на Алексея, начали подниматься остальные.
— Да какая же это человека?.. Это ж белые!.. — Алексей метался от одного к другому. — Они же за купцов, за мировой капитал!.. Товарищи чукчи!.. Что же с социализмом-то будет?
Со стороны нападающих понеслись выстрелы. Один из чукчей упал, и красная струйка потекла на снег.
Дверь курятника выломана…
Храмов лихорадочно возится у сейфа.
Вздрагивая от каждого выстрела, он тщетно набирает комбинации цифр. Стрельба все громче, ближе. Храмов обхватил сейф руками и попытался его приподнять.
В дом вбежали Алексей и Вуквутагин.
Храмов заслонил ящик телом.
Алексей попробовал оттащить Храмова от сейфа, но тот уперся ногами в пол, сопел и не поддавался.
Тогда Вуквутагин ухватил его за ноги. Храмов разжал пальцы, упал навзничь.
В оцепенении он смотрел, как Алексей открывает сейф, вытаскивает деньги, пояс и кидает все это в мешок.
Пуля выбила стекло, на пол посыпались осколки.
Вуквутагин вытолкнул Алексея на улицу.
Оцепенение Храмова длилось еще несколько секунд, а потом он бросился к двери:
— Стой!.. Отдай!..
Комната опустела. Но ненадолго. Через минуту сюда в полном составе ворвалось правительство Свободной Тунгусии.
Под обрывом стояла лодка. Вуквутагин пихнул в нее Алексея и оттолкнул лодку от берега.
Она заскользила в разводьях между льдинами.
— А ты?.. — закричал Алексей.
— Тундра большой! Прощай, начальник!
Покачиваясь, удалялся от Алексея чукотский берег. Горели яранги, черный дым стелился над тундрой…
На каменистой отмели за валуном примостился Алексей. Доставая из вещевого мешка смятые деньги, он тщательно разглаживает бумажку за бумажкой и раскладывает по по пачкам. Каждую пачку прижимает к земле камнем, чтобы не унесло.
