– Мы позвоним твоим родителям и скажем, что у тебя грипп.
Я на цыпочках выхожу из палаты, слыша, как Джуди говорит, что ее догадки подтвердились.
На следующее утро мы с Джуди созываем Экстренный совет. На его заседаниях обсуждается помощь студентам, попавшим в сложные ситуации. Формально весь педагогический и руководящий персонал колледжа входит в состав этого совета. Но, как правило, на собрании присутствуют старший преподаватель или заведующий отделения, у студентов которого возникли проблемы, и сотрудники, заинтересованные в оказании помощи конкретным учащимся. Это не значит, что у нас все прекрасно. Мы сталкиваемся с общими для всех заведений проблемами: властный нажим, неразумное руководство, обычная глупость. Однако они, кажется, исчезают, если кто-то из наших студенток попадает в беду.
Собрания Экстренного совета проходят в конференц-зале – так называемом Зале Победы.
Входя в эту отделанную дубовыми панелями комнату, ты словно попадаешь в прошлое. С потолка, украшенного изящной лепниной, свисает огромная люстра, она освещает восьмифутовый (около двух с половиной метров) стол, изготовленный в конце девятнадцатого века, во время войны между Испанией и США.
На стенах в золоченых рамах висят портреты бывших директоров колледжа.
В мраморном камине потрескивает огонь. За разведением огня следит вахтер. Я напомнила ему о собрании, встретив его сегодня утром в Пьюк-холле. По оконному стеклу постукивает ветка, словно призывая к порядку.
Джуди приходит после меня с Бобом Айвером, психиатром нашего колледжа. Проплывая как тень, он бросает темную папку на стол. Он одет в свои извечные вельветовые брюки, свитер с высоким воротником и твидовый пиджак.
Заведующая отделением, профессор Уиттиер, планирующая вскоре уйти на заслуженный отдых, быстро раскладывает по столу блокноты и карандаши. В этих блокнотах обычно делают какие-то записи, но их никогда не выносят из этой комнаты.
На самом деле их уничтожают, чтобы сохранить в тайне обсуждаемые дела. Открытое лицо заведующей обрамляет грива серебристых, зачесанных назад волос. Хотелось бы мне выглядеть так же хорошо к шестидесяти четырем годам. Но, должно быть, я выгляжу так в свои тридцать девять.
Возраст пугает меня сейчас больше, чем когда-либо. Питер намного моложе меня. Мэри Тайлер Мур выскочила замуж за молодого парня. И так же, как Джоан Коллинз, дорого заплатила. Но я ведь не суперзвезда, а самая обычная женщина. Я выкидываю Питера из головы, пытаясь сосредоточиться на деле Мэри О'Брайен.
Заведующая Уиттиер спрашивает:
– О ком пойдет речь?
Поскольку Экстренный совет может собираться по самым разным делам колледжа, приглашенные на него люди зачастую оказываются в неведении. Я сообщаю им.
Боб отрывается от чтения своих бумаг. Он засовывает их обратно в папку.
– Мэри? Она ведь у нас числится на хорошем счету.
Джуди наливает кофе из кофеварки в фарфоровую чашку. Оригинальный серебряный чайный сервиз стоит рядом с кофейным агрегатом. В далеком прошлом в этом помещении проводились чаепития. Наши студентки изучают не только теорию вычислительных систем, но и салонные манеры поведения, их готовят к любым жизненным ситуациям. Кофейный запах вызывает у меня приступ тошноты. Странно, обычно мне нравится аромат свежемолотого кофе.
Я вкратце излагаю ситуацию.
– Она была девственницей. Боб говорит:
– Да уж, малоприятное приобщение к сексуальной жизни. – Он бросает взгляд на заведующую Уиттиер, которая выглядит слишком добродетельной, чтобы разбираться в вопросах секса. Он вспыхивает.
Она подмигивает ему.
– Не волнуйтесь, Боб. У меня три дочери. Может, их даже больше, но это моя тайна.
Оживленная болтовня снимает напряжение, обычно царящее на таких собраниях.
– Эта девочка учится на стипендию. Она не может позволить себе аборт. Ей не по карману даже автобусный билет до Вустера, – говорит Джуди.
Заведующая Уиттиер говорит:
– Мы можем задействовать фонд Алтеи. Эти деньги тратятся на студентов лишь в чрезвычайных случаях. Мы покупали на них авиабилеты и оплачивали долги в казино. Фонд назван по имени его основательницы Алтеи Джонс, дочери крайне консервативной британской семьи. Ее арестовали во время демонстрации, участники которой выступали за освобождение трех ирландских террористов. Один из преподавателей, Лаем О'Ши, профессор ирландской литературы, освободил ее из тюрьмы под свое поручительство. Закончив обучение, Алтея создала льготные диетические клиники по всей Англии. Она основала специальный фонд для студентов, попавших в чрезвычайные ситуации или долговую зависимость.
– А что будет с ее стипендией? – спрашиваю я.
– Я улажу дело с попечителями, если она решит взять отпуск на рождение ребенка, – говорит заведующая Уиттиер. Она возглавляет совет попечителей. Ее предложения имеют примерно такой же вес, что и законы Моисея. Может быть, они даже весомее.
Только директор может выиграть у заведующей Уиттиер, да и то после ожесточенной баталии.
Директор Бейкер, вероятно, будет единственным, кто не пожалеет о выходе на пенсию заведующей Уиттиер. Ходят слухи, что он невзлюбил ее со дня своего вступления в должность пять лет назад. Ходят слухи, что его ненависть вызвана тем, что она более компетентна, чем он. Менее всего в Фенвее мне приятно иметь дело с Бейкером.
Собрание длилось меньше пятнадцати минут. Боб Айверс похлопал меня по плечу:
– Я рад, что ты поддержала ее. Не хотелось бы потерять эту студентку. Она очень способная.
На улице стало теплее, несмотря на холодный ветер. Мы с Джуди, накинув пальто, проходим по территории колледжа. И вместе заглядываем в палату к Мэри. Она спит, подложив ладошку под голову. По подушке веером раскинулись ее рыжие волосы. Услышав стук закрывшейся двери, она просыпается и приподнимается с кровати.
– Все в порядке, Мэри, – говорит Джуди. – Мы кое-что придумали, но ты сама решишь, как будет лучше для тебя. – Джуди беседует с Мэри, и я вижу, как исчезает озабоченное выражение с лица студентки. – Итак, выбор остается за тобой, но в любом случае тебе не придется жертвовать своим образованием.
Мы с Джуди по очереди обнимаем ее, заверяя, что поможем ей осуществить любое ее решение.
Выйдя из клиники, я вспоминаю, что пропустила обед, и направляюсь к киоску. Питер впускает меня внутрь.
– Ты выглядишь усталой, – говорит он, взъерошив мне волосы. Он опять принарядился в гороховый костюм, в котором выглядит мягким и пухлым.
– Есть немного. – Я описываю ему события последнего дня, не упоминая имен.
– Бедняжка. – Через пару недель он спросит меня, как дела у той беременной студентки. Еще он спрашивает о моей студентке, которая вступила прошлой весной в общество анонимных алкоголиков. – Давай встретимся за коктейлем сегодня вечером, тогда мы сможем спокойно поболтать.
