Но это любовь. Секс — совсем другое, и, кажется, прошла целая вечность с тех пор, когда мне нравился кто-то и это было бы взаимно. Конечно, это не значит, что Ник — Любовь Всей Моей Жизни, мне просто приятно, вот и все.
Мне действительно так хорошо, что я не испытываю ни малейшего напряжения по поводу работы, и это очень странно, потому что в последнее время мне поручают все больше клиентов. Должна признаться, бывают моменты, когда я сама не знаю, как со всем этим справлюсь.
Кто мои клиенты? Сейчас я работаю с Шоном Муром, о чем вы уже знаете. Еще есть театральная актриса, по имени Рита Робертс, что немного необычно, потому что я ничего не понимаю в театре и, как правило, им не занимаюсь. В разработке фильм «Загадочный кубок», о котором вы пока ничего не слышали, но, если я хорошо над этим поработаю, скоро прочитаете о нем в каждой газете. Остается комедийный актер Тони Балони и подающая надежды телеведущая Аманда Бейкер. «Подающая надежды», потому что Аманда хоть и появляется на телеэкране, но явно не так часто, как ей хотелось бы. Она ведет новости шоу-бизнеса в дневном шоу. В ту самую минуту, как ее лицо появилось на телеэкране, Аманда решила, что стала звездой. К сожалению, никто не знает ее, и это похоже на замкнутый круг: газеты не хотят писать о ней, потому что она никто, но без заметок в газетах ей не стать популярной, и поэтому это мой самый сложный клиент. Сложно с ней работать еще и потому, что она — ужасная стерва.
Мне удалось сделать ей эфир на телевидении, где знаменитости рассказывали о своих неудачных свиданиях, и, казалось бы, Аманда должна быть на седьмом небе от счастья. Но она только жаловалась, что ее рассказ был самым коротким. Боже мой, неужели она думала, что ей выделят больше времени, чем знаменитостям? Судя по всему, да, глупая корова так и думала.
Но даже тот факт, что сегодня встреча с Амандой, не может испортить мне настроение. Когда секретарь сообщает, что она пришла, я выплываю в холл и с налету делаю комплимент, что слегка озадачивает ее. «Какой красивый костюм», — вру я, оглядывая ее пастельный брючный костюм, который она надела, чтобы выглядеть как настоящая телеведущая. Костюм слегка смахивает на «Армани», но я точно знаю, что это не «Армани», потому что Аманда не настолько популярна, чтобы позволить себе «Армани».
— О, это старье, — отвечает она.
Но я-то вижу, как ей приятно.
— Проходите. — Я придерживаю открытую дверь и говорю своим лучшим голосом для встреч с клиентами: — Как поживаете?
— О, вы же знаете, — она проводит рукой по копне мелированных светлых волос, — как всегда, много дел.
— Я вчера видела вашу программу, когда вы брали интервью у Тони Блэкберна. Вы смотрелись замечательно, вас так любит камера.
— Вы думаете? — говорит она. — Я не кажусь толще, чем на самом деле?
Мне смешно, потому что, как и любая другая женщина, эта упрямая корова уверена, что толстая. Камера действительно прибавляет килограммов пять, но тем не менее Аманда воплощает в себе представление об идеальной телеведущей — блондинистая цыпочка с пышными волосами.
— Толще? Не говорите глупости. Да вы как спичка.
— Если бы, — говорит она.
Но мои слова произвели впечатление и, по-моему, у нее поднялось настроение. Это многое упрощает, потому что обычно мы не находим общего языка и в конце концов Аманда всегда стонет, что пресса уделяет ей мало внимания. Надеюсь, на этот раз она будет более вменяемой. Если бы мне не нравилась работа, я бы сказала этой очередной старлетке, что мне нет до нее дела, но по понятным причинам не могу этого сделать. Поэтому шуршу бумагами на столе и спрашиваю, по какому она делу.
— Мне действительно кажется, — начинает она, — что пришло время атаковать газеты и добиться внимания прессы.
— Мм-да, — бормочу я, выкапывая список газет, в которые уже сделаны звонки. — У вас есть какие-то конкретные пожелания?
— Вообще-то да, — говорит она. — В «Хэлло!» опубликовали статью о Лоррейн Келли и ее новорожденном малыше, а я только что переехала и сделала ремонт, и мне кажется, из этого получился бы отличный репортаж.
— О'кей. Я позвоню в редакцию.
Что я и делаю. Секретарь «Хэлло!» сидит на другом конце провода и, без сомнения, закатывает глаза, пока я на все лады расхваливаю Аманду: какая она замечательная, бла-бла-бла, а потом говорит: «Извините, никогда о такой не слышала».
— Еще, — говорит Аманда, — мне интересно, с кем именно вы в последнее время обо мне говорили.
Ага, вот мой шанс отыграться! Я протягиваю ей свой список контактов и начинаю сочувствующим тоном:
— На прошлой неделе я звонила в женскую рубрику «Дэйли мэйл», «Сан», приложение к журналу «Экспресс», «Белла», «Лучшие», «Мир женщины» и «Женщина». На этой неделе разговаривала с редакторами журналов «О'кей», «Вот так!», «ТВ-гид» и «Космополитен».
— О!
Голос у Аманды очень тихий, и в первый раз за все время, — наверное, потому, что у меня такое хорошее настроение, — мне ее вдруг становится жалко.
— Послушайте, — говорю я, — я знаю, что это трудно. — Тут я выдаю свою речь про замкнутый круг. — Нам надо придумать что-то экстраординарное.
— Как это? — говорит она.
На минуту я забываю, что передо мной клиентка, которую терпеть не могу и которая терпеть не может меня, и говорю:
— Может, вам переспать со знаменитостью?
Аманда в ужасе. Я тоже.
— Это шутка, — говорю я и пытаюсь засмеяться, но у меня выходит какой-то удушенный стон. — Если серьезно, — продолжаю я, — происходили ли с вами какие-нибудь случаи, изменившие вашу жизнь, что-то, из чего бы получилась хорошая история?
— Например, новая квартира? — с надеждой спрашивает она.
— Хм, нет.
Она сидит передо мной, и я почти физически ощущаю, как ее маленький мозг пытается заработать. Ну вот, еще немножко… Нет, никак.
— О'кей, — говорю я. — Когда вы были маленькой, вам доводилось что-нибудь украсть?
— Вы что, серьезно? — спрашивает она.
— Абсолютно. — Я очень серьезно киваю головой.
— Нет, не совсем… Ну…
— Да? — поощряю я ее.
— Ну, однажды я взяла подводку для глаз из аптеки «Бутс». Случайно. Я хотела заплатить, но совсем забыла.
— Отлично! — говорю я. — «Ужасный опыт магазинной кражи знаменитой телеведущей»! Я уже вижу заголовки.
— Вы уверены, что это хорошая реклама? — с сомнением говорит она. — То есть это всего лишь подводка и мне было четырнадцать, — не сказала бы, что это был ужасный опыт, хотя, конечно, я чувствовала себя виноватой.
— Мы скажем, что это была не подводка, а целый косметический набор, и вам было не четырнадцать, а как будто это случилось в прошлом году, и в результате этого вы чувствовали себя так ужасно, не знали, что на вас нашло, вернулись в аптеку и во всем признались.
