— Ты настоящая красавица, — говорит он, мягко отстраняясь после поцелуя.
Я улыбаюсь.
— Я так рад, что встретился с тобой в том книжном.
— Взаимно, — отвечаю я, желая лишь одного: чтобы он заткнулся и поцеловал меня еще раз.
— Знаешь, а я ведь так и не нашел поваренную книгу Аткинса, — смеется он.
— Я помню, что ты наплевал на ее поиски, как только мы заговорили.
— Ну и черт с ней, зато я нашел тебя. Думаю, этого достаточно, — наклоняется он ко мне. Пока мы целуемся, его рука продолжает движение вверх по моей ноге и, наконец, забирается мне под юбку; я чувствую, как его большой палец легко массирует самое тонкое, чувствительное место женского тела. Он прижимает меня к себе, разводит пальцы, а я, подчиняясь его движениям, — ноги. Он снимает мои трусики, его пальцы продолжают свою восхитительную игру. Я чуть не пою от ощущений, но через несколько минут решаю, что теперь моя очередь доставить ему удовольствие. Отвожу его руку от моей киски и поворачиваюсь к нему всем телом. Вытаскиваю рубашку из брюк и помогаю ему снять ее. Когда он обнажает один из самых впечатляющих торсов, которые мне доводилось видеть, я расстегиваю ремень и снимаю его брюки. Парень являет собой удивительное зрелище, стоя только в белых носках и черных боксерских трусах, под которыми угадывается рвущийся наружу отвердевший член. Таким, какой он сейчас, он достоин позировать для рекламы на плакате где-нибудь на Таймс-сквер. Лишь на секунду я замерла, разглядывая его великолепное тело. Я так возбуждена, что ждать больше не могу. Когда смотришь на такое совершенное и великолепное существо и знаешь, что оно желает тебя так же, как и ты его, в тебе поднимается чувство невероятное — понимаешь, что и у тебя есть еще порох в пороховницах. Десять лет назад я бы задумалась, встречаться ли с таким парнем, но поджидающее за ближайшим углом сорокалетие превращает интрижку со Скоттом в настоящее достижение.
Я чуть раздвигаю его ноги так, чтобы у меня было место встать на колени. Он слушается, и я прижимаю лицо к напрягшемуся в трусах члену. Я ласкаю его сквозь ткань несколько секунд, а затем опускаю трусы и обнажаю его напрягшееся естество. Я беру его в рот и двигаюсь вперед-назад, а Скотт гладит меня по голове. Он приятно пахнет в паху — этакий чувственный мужской запах, не то, что у некоторых мужиков. Мне смешно, когда мужчины говорят о том, что женщины воняют рыбой, а сами, когда опускаешься к их паху, источают запах не слабее, чем ужасные магазины сыров в Гринвич-виллидж.
Минет не самое мое любимое сексуальное развлечение. Вообще-то, иногда мне хочется, чтобы мужики сами прошли через то, что испытываем мы, когда сосем. Попробовали бы, что ли, на огурце, банане или чем-нибудь подобном и поняли, каково это, брать такую штуку в рот, стараться не дотронуться до нее зубами и одновременно не задохнуться, если какой-нибудь придурок решит подтолкнуть свой пенис поглубже тебе в глотку.
Как я и говорила, оральный секс — не самое любимое мое блюдо в секс-меню, тем не менее я успешно проделала все по заведенному в таких случаях ритуалу, как вдруг произошло нечто странное. Я занимаюсь делом, но внезапно Скотт вытягивает член из моего рта, сует его вниз, зажимая меж своих бедер, а затем толкает меня к своему паху вновь. Я даже не знаю, как мне поступить. Он что, хочет поиграть в «найди пенис»? Мне ничего не доступно, кроме волос. Не придумав ничего лучше, я нежно целую его куда придется несколько раз.
Скотт сильнее подталкивает мою голову к своему паху.
— Так, — говорит он, — ешь мою киску!
«Что?!» — переспрашиваю я про себя. Он сказал именно то, что я думаю?! И, словно прочитав мои мысли, он повторяет:
— Да-да, ешь мою киску. Ешь мою мужскую киску!
Так, если бы я была мужчиной, я бы только что потеряла эрекцию. Ешь мою мужскую киску?! Что за чушь?!
Я так растерялась, что продолжила целовать его лобок и поработала немного языком, который немедленно воспалился от жестких волос. Мое лицо погружено в его черную растительность, а сама я размышляю о том, что всего несколько дней назад была довольна жизнью в череде свиданий, что мне нравилось встречаться с разными мужчинами, посещать разные увеселительные заведения. Да, жизнь в эту минуту совсем не пахнет розами. Опустись на колени, поешь мужской киски, и твоя точка зрения непременно изменится.
7. Бренда
— О, боже! — восклицаю я, выслушав историю Норы. Она позвонила мне из своего кабинета и рассказала о диком сексуальном приключении на выходных. — И что ты сделала?
— Ела его киску. А что мне оставалось? — отвечает она, словно я задала глупый вопрос.
— Ну, как можно есть мужскую… погоди, знаешь, что… не хочу я слышать ничего. Ну как, ты собираешься еще с ним встречаться?
— Боже, нет! Я иногда позволяю себе секс-авантюры, но на вкушении мужской киски провожу границу. Если бы я захотела «съесть киску», то стала бы этакой лесби, коротко постриглась и купила «субару».
— Не надо использовать это слово. Мне оно не нравится, — говорю я и сама удивляюсь, что подобное вырвалось у меня.
— Какое слово?
— Лесби. Оно унизительное, — отвечаю я, размышляя о том, с чего это я так быстро отреагировала на это словечко, хотя уже знаю — не хотелось бы, чтобы кто-нибудь так назвал Джоди. Не то чтобы я думала, что она… ну, вы понимаете. Но если она все-таки (хотя я уверена, что, конечно же, нет), то я не хотела бы, чтобы кто-то так сказал о ней.
— Нет, нет, — говорит Нора. — «Лесби» больше не считается унизительным! Его использовали в «Уилл и Грейс»[17]и давно.
— Мне все равно не нравится, — говорю я, и в этот момент ко мне в офис заглядывает Гретчен. — Прости, Нора, мне пора. Ты будешь участвовать в переговорах?
— Да, там и увидимся, — говорит Нора, и мы прощаемся.
— Ты зарезервировала зал для конференций на завтрашний полдень? — спрашиваю я Гретчен, приглашая ее войти и сесть. Я уже дважды обращалась к ней с этой просьбой, но Гретчен все нужно напоминать и напоминать, снова и снова. Что ей ни скажи, в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Иногда мне ее жаль. Она единственный секретарь на шесть менеджеров департамента маркетинга, в том числе для меня и Норы, так что мне понятна ее периодическая несобранность, хотя я ее почти ни о чем не прошу — все равно бесполезно. За то время, которое я трачу на борьбу с ее выламываниями, на бесчисленные напоминания и проверки, выполнила ли она поручение, я могу и сама все организовать. Иногда мне кажется, что в этом и состоит ее стратегия (хотя, я подозреваю в подобном добрую половину сотрудников нашей фирмы) — быть достаточно компетентной для того, чтобы ее не уволили, но недостаточно умелой, чтобы кто-либо просил ее сделать что-либо.
Гретчен кивает в ответ на мои слова, но я слишком хорошо знаю, что означает этот кивок. Обычно, несмотря на то что она утверждает, что обо всем позаботилась, в действительности же она напрочь позабыла о поручении и сейчас на всех парах бросится из моего кабинета выполнять то, что вылетело у нее из головы.
