— С удовольствием, — сказала она и подумала: «Спасибо тебе, Барни. Дальше я смогу играть сама, без твоей поддержки».
— Куда ты хотела бы пойти? — спросил Лэнгли.
— Как насчет того китайского заведения? Ты любишь китайскую кухню? — Она как-то раз обедала там, когда Лэнгли отпустил ее на целый день за покупками и они вместе с Эмили поехали в город.
— Да, — сказал Лэнгли. — Я заеду за тобой в половине восьмого, договорились?
Она кивнула, и в этот момент в студию неторопливо вошел Барни. Она была рада, что он не зашел раньше, и сразу захотела, чтобы он ушел. Но вместо этого он наклонился над ее плечом и стал рассматривать миниатюру и фотографию.
— Очень аккуратно сделано, — сказал он. — Из тебя вышел бы неплохой мастер подделок.
— Надо будет запомнить, — ответила Сайан. — Может, когда-нибудь пригодится.
— Мы здесь работаем, Барни, — напомнил Лэнгли.
— Да я уж вижу. — Барни обошел вокруг коня-качалки. — А можно мне нарисовать на нем несколько пятен?
— Нет, — твердо сказала Сайан. — У меня строгое расписание — одно пятно в день. Я хочу, чтобы он оставался у нас как можно дольше.
— Вам надо успеть его доделать к Рождеству, — сказал Барни и потрепал коня по деревянной голове. — Найдите для него хороший дом, это превосходное животное.
Когда он вышел, Сайан снова взялась за миниатюру, а Лэнгли решил закончить картину.
Но утро оказалось очень беспокойным, так что ни один из них не смог как следует поработать в студии. Позвонил господин, который желал иметь фарфоровую статуэтку доктора Палмера, и Лэнгли некоторое время обзванивал всевозможные места, где такая вещь могла бы найтись.
Перед обедом снова зазвонил телефон. Лэнгли снял трубку в студии. Сайан в это время показывала секретный ящичек в шкатулке из розового дерева одной покупательнице, которая вроде бы собиралась сделать покупку, и поэтому была очень недовольна, когда вышел Лэнгли и сказал, что звонит Барни и хочет поговорить с Сайан. Очарование секретного ящичка было утрачено. Покупательница уже смотрела на другую шкатулку, подешевле, и говорила:
— Вот эта тоже симпатичная. Сколько она стоит?
Сайан пошла в студию и взяла трубку.
— Магазин закрыт? — спросил Барни.
— Нет еще, у меня там покупательница.
— Хорошо, — сказал он. — Быстро беги к своей покупательнице, потом бегом возвращайся сюда, поняла?
— А что такое?
— Я хочу с тобой поговорить. — Барни положил трубку. Он звонил по рабочему телефону Джорджа и, видимо, понимал, что телефон нельзя занимать ни на минуту дольше, чем необходимо. Или решил, что покупательница Сайан дымится от нетерпения.
Оба эти предположения были все же лучше, чем мысль о том, что Барни теперь достаточно было сказать «Я хочу с тобой поговорить», чтобы в любое время она примчалась к нему.
Сайан пошла обратно в торговый зал. Ее посетительница уже уходила, так ничего и не купив.
— Зачем звонил Барни? — спросил Лэнгли.
— Хочет, чтобы я пришла к нему.
— Зачем? — Он был одновременно заинтригован и слегка раздражен.
Сайан покачала головой:
— Понятия не имею. Он думал, что салон уже закрыт на обед.
— А ты обещала пообедать с ним в другом месте?
— Да нет, не обещала. — Она была уверена, что не обещала. Она сказала, сама уже начиная немного раздражаться: — Наверное, лучше мне пойти и выяснить, что ему надо. Я сейчас вернусь.
Быстро шагая вдоль дороги, Сайан подумала, что она откликнулась на свист Барни так же торопливо, как и все другие, но ему не следует рассчитывать, что она будет делать это часто. Она вошла через боковую дверь и, прежде чем подняться наверх, на минуту остановилась у кухни, где Фиона разогревала кастрюлю супа.
— Не могу остаться, просто хотела тебе сказать, что сегодня вечером Лэнгли ведет меня в китайский ресторан.
— Превосходно, — ответила Фиона. — Дело сдвинулось с мертвой точки.
И Сайан тоже так думала. Она взбежала по лестнице и открыла дверь в складскую комнату. Барни сидел у окна, печатая здоровой рукой.
— Что тебе нужно? — спросила Сайан. — Зачем ты звонил?
— Вот. — Барни указал на глиняную голову, которую она изваяла прошлой ночью и поставила ему на угол стола. — Ты не могла бы его передвинуть?
Фигура действительно занимала много места, и с рукой на перевязи он никак не мог сам ее убрать, но ему могли бы помочь Фиона или Джордж, так что не было никакой необходимости вызывать сюда Сайан. Она надменно сказала:
— Мог бы просто смахнуть его со стола. Он не такой уж и тяжелый — пол не проломит.
— Не говори глупостей, — сказал он. — Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Просто сними его со стола, хорошо?
Она поставила фигурку на пол.
— Спасибо, — сказал Барни. Он сидел и смотрел на нее. — Когда ты его сделала?
— Прошлой ночью.
— Хорошо получилось.
— Да это просто шутка.
— Да уж, надеюсь, если это должно быть как бы мое изображение, — усмехнулся он. — Но ты знаешь, тебе надо заняться этим всерьез.
Сайан уставилась на него:
— Ты имеешь в виду — лепкой? Ты что — это же любительское занятие, да просто детское.
— Ну, судя по этой работе, с таким ребеночком я ни за что не хотел бы встретиться, — сказал он. — Те копии с фотографий, которые ты рисуешь, — да, они аккуратные и хорошенькие, но никто не будет на них смотреть открыв рот. А в этой штуке есть жизнь. Тебе удается передать настроение, это не просто вещь, сделанная на продажу.
— Ну откуда тебе знать? — Она не была уверена, что хочет, чтобы он оказался прав. По-своему было даже неплохо знать пределы своих возможностей, жить спокойно и предсказуемо. Если же открыть дверь — в нее может ворваться ураган.
— Ты сама это знаешь.
— Нет, не знаю! — Она посмотрела на свои руки. — Я же делаю это просто для развлечения. Я сделала твоему другу лицо.
— Покажи. — Он встал и пошел за занавеску, в ее комнату.
— Ну что, похож? Такой твой друг? — спросила Сайан, показывая на фигурку.
Она хотела, чтобы Барни засмеялся, но он не смеялся. Он сказал:
— У тебя здесь хорошее освещение, в этой комнате можно было бы устроить студию.
— Что ж, прекрасно. Не думаю, правда, что кто-нибудь будет смотреть на мои творения открыв рот, но так и быть, я могу попробовать сделать еще чей-нибудь портрет. И спасибо тебе большое за великодушную поддержку.
Он повернулся и посмотрел на нее, и на этот раз не шутливо. Ей показалось, что она открыла какую-то темную дверь, которую уже не сможет закрыть никогда.
