Глаза молодых людей встретились. Габриель поспешила отвести взгляд, но Натан продолжал задумчиво смотреть на нее. Ему вдруг захотелось пригласить молодую женщину на обед, поговорить с ней в более располагающей обстановке, а не среди шума и суеты, когда в любой момент могут начаться съемки.
Словно в подтверждение его мыслям кто-то окликнул Габриель, призывая немедленно подойти.
— Кажется, мне пора, — промолвила она, поднимаясь.
Пиджак сполз с ее плеч. Габриель подхватила его на лету и на миг замялась, не зная, повесить ли на стул или передать владельцу из рук в руки. Натан выручил ее, взяв у нее пиджак.
— Еще раз спасибо, — пробормотала Габриель.
Она была даже рада возможности уйти, потому что ничего, ну совсем ничего сегодня не шло так, как она задумывала. Хотя, что такого она задумывала, кроме как познакомиться с Натаном Форрестом? И ей это удалось, а она, дурочка, только и делает, что вздыхает о его серых глазах и широких плечах. Все не так!
Натан задумчиво смотрел вслед молодой женщине. Режиссер как раз объяснял ей план первой сцены.
— Так, проходишь вот здесь. Становишься на колени. Поднимаешь голову, смотришь прямо в камеру. Улыбаешься. Нежно этак, мечтательно. Давай, детка, начали!
Натан наблюдал, как Габриель, повинуясь указаниям режиссера, плавной походкой идет по лужайке к реке. Сколько же в ней грации! Как будто каждое движение — элемент дивного танца!
— Так, детка, молодец. Теперь опускайся на колени… Обопрись на руку, голову чуть-чуть набок… Побольше томности во взгляде. Ты мечтаешь о своем возлюбленном, представляешь, что он вот-вот подойдет к тебе, хочешь снова оказаться с ним… Ага! Хорошо!
Габриель поймала себя на том, что представляет не какого-то мифического возлюбленного, а Натана Форреста. Его манящие глаза, его надменный и властный поворот головы, его сильные руки…
Она сама не знала, что на ее лице появилось именно то мечтательно-чувственное выражение, которого добивался от нее режиссер.
Натан нахмурился. Только сейчас, наблюдая вблизи, как работает Габриель Уайтхорн, он осознал, сколь интимная штука — камера, какой отдачи требует от актера. Однако и Габриель та еще штучка! Взглянуть на нее, так чуть ли не взаправду возбуждена: щеки порозовели, взор затуманился, рот приоткрыт. Черт возьми!
Форрест не смог бы объяснить, что именно вдруг так разозлило его. Ведь он сам выбрал эту женщину!
Да, выбрал, но исходя исключительно из соображений пользы для компании, а не собственных прихотей. И нельзя об этом забывать. Они с Габриель Уайтхорн познакомились не на какой-нибудь светской вечеринке, а по работе. Из этого и надо исходить. Известное дело, нет ничего опаснее, чем заводить романы с подчиненными. А потому об обеде лучше забыть. Придется ограничиться исключительно деловыми отношениями.
Искоса взглянув на героя своих грез, Габриель заметила, что он помрачнел. Черные брови сошлись на переносице, глаза стали почти черными, в них плескалось жгучее презрение. Что это с ним? Молодую женщину чуть не бросило в дрожь. Но надо было сосредоточиться на работе — режиссер уже выкрикивал новые указания. А когда Габриель улучила минутку и снова посмотрела на то место, где стоял Натан, его там уже не было…
— А мистер Форрест совсем ушел? — как бы невзначай спросила она у ассистентки режиссера во время коротенького перерыва в съемках.
— Да, — кивнула та. — Насколько я понимаю, он очень занятой человек. Да и вообще заказчики редко торчат на съемочной площадке весь день. Для них это вроде экзотики, но быстро приедается. Их можно понять: мы-то здесь вкалываем, а им что? Не самое захватывающее зрелище в мире.
Наверное, она была права. Но на Габриель все равно нахлынуло чувство ошеломляющей утраты. Все происходящее вдруг утратило смысл. Зачем она здесь, на этих съемках? Разве она актриса? Приключение, еще недавно казавшееся таким забавным и увлекательным, внезапно лишилось всякой прелести. Свет софитов слепил глаза, от жужжания мотора разболелась голова. И как это актеры-профессионалы все это терпят? А ведь предстоит еще два дня съемок. Но, может быть, Натан еще появится завтра… или послезавтра?
Но он не появился.
4
— Ой, Габи, прости, только сейчас вспомнил! — спохватился Эндрю. Друзья сидели в кухне. Видя, как молодая женщина устает от съемок, певец вот уже второй день подряд баловал ее всякими лакомствами. Вот и сейчас они ели вкуснейшую красную дыню с тонкими, почти прозрачными ломтиками пармской ветчины. — Тебе тут звонили. Примерно за полчаса до того, как ты пришла. Я сказал, что ты будешь позже.
— А кто звонил? — без особого интереса спросила Габриель.
— Какой-то мужчина. Представился Натаном Форрестом. Сказал, что перезвонит завтра.
В голове у молодой женщины воцарился полнейший сумбур. Натан Форрест звонил ей! Сам! Но зачем? С какой стати? Ведь он больше так и не появился на съемках. А может, в том-то и дело, что съемки закончились? Он просмотрел отснятый материал и остался недоволен ее, Габриель, работой? Ему не понравился ролик?
Впрочем, все это гадание на кофейной гуще. Строго-настрого велев себе сдержать любопытство и не терзаться раньше времени, Габриель провела ужасающий вечер и не менее ужасающее утро, старательно делая вид, будто и не думает о Натане. Правда, судя по тому, как хмыкнул, уходя на репетицию, Эндрю, его она не обманула.
Но до чего же мучительно было коротать день, изнывая в ожидании звонка. Габриель хваталась то за одно, то за другое, зато и переделала кучу мелкой домашней работы, которую все откладывала на потом. Правда, только самой простой — все, что требовало мало-мальской сосредоточенности и вдумчивости, просто падало из рук.
Как назло, у Эндрю сегодня был концерт, а потому вечером вконец изнуренная ожиданием Габриель не могла даже развеяться за дружеской болтовней. Наконец, рассердившись и на противного Форреста, который никак не перезванивает, и на себя — ну кто просил сиднем сидеть в квартире в такой чудесный день? — молодая женщина решила хотя бы остаток вечера посвятить себе, любимой. Надо в кои-то веки и собой заняться. Сделать маску для лица, например.
Разумеется, телефон зазвонил именно тогда, когда Габриель успела развести порошок из пакетика и нанести на лицо толстый слой густой лиловато-розовой массы. Настоящая, уважающая себя женщина, наверное, проигнорировала бы звонки, но Габриель, презирая себя за слабоволие, бросилась к телефону. Только бы не перестал звонить! Только бы не перестал!
Домчавшись до гостиной, откуда доносилось настойчивое треньканье, молодая женщина торопливо схватила трубку.
— Алло!
— Габриель? Это Натан.
Он мог бы и не представляться — она все равно узнала бы этот глубокий, звучный голос. Но вот ведь нахал, даже не назвал фамилии! А может, у нее с десяток знакомых с этим именем? На долю секунды Габриель испытала искушение разыграть непонимание и спросить, какой именно Натан. Но не стала. Наверняка такой мужчина, как он, вполне искушен в подобных «невинных дамских уловках».
