Наконец послышалась птичья трель, потом еще одна. Что-то прошуршало, замерло и зашуршало снова. Средневековая лесная мышь или белка. Теперь более слабый шелест, наверное, ветер в ветвях, хотя дуновения Киврин не чувствовала, и где-то далеко-далеко приглушенный звон колокола.
Что он значит? Звонят к вечерне? Или к заутрене? Бадри говорил, что не может спрогнозировать величину сдвига. Он просил отложить переброску, чтобы провести ряд проверок, однако мистер Гилкрист сослался на вероятностный расчет, предсказавший сдвиг максимум в шесть целых четыре десятых часа.
Пока неизвестно, какое здесь время суток. Из подготовительной Киврин вышла без четверти одиннадцать — спросила у мисс Монтойи, увидев, как та в очередной раз смотрит на свои электронные часы, — но сколько они провозились потом, непонятно. Такое впечатление, что вечность.
Переброску планировали на полдень. Если перемещение произошло вовремя и вероятностные расчеты не ошиблись насчет максимального сдвига, то сейчас часов шесть вечера. Тогда для вечерни слишком поздно. А если это все-таки вечерня, почему колокол все еще вызванивает?
Он может звонить и на службу, и на похороны, и на венчание. В Средневековье колокола звонили почти непрерывно, возвещая о вторжениях и пожарах, помогая заблудившимся детям найти дорогу к дому и даже отгоняя грозы. Мало ли почему он звонит.
Мистер Дануорти, ни секунды не сомневаясь, назвал бы этот звон похоронным. «Продолжительность жизни в XIV веке составляла тридцать восемь лет, — сказал он, когда Киврин впервые выразила желание отправиться в Средневековье. — И то, если не помрешь от холеры, оспы и заражения крови, если не отравишься гнилым мясом или грязной водой и не попадешь под лошадь. И тебя не сожгут на костре как ведьму».
«Или не погибнешь от холода», — подумала Киврин. Ее уже начало пробирать, хотя она пролежала тут всего ничего. Острый угол, впивающийся в бок, казалось, просверлил ребра и подбирался к легкому. Мистер Гилкрист велел вылежать несколько минут, а потом неуверенно подняться на ноги, будто приходя в себя. Киврин решила, что несколько минут будет маловато, учитывая данные вероятностных расчетов о проходимости здешних дорог. Ждать какого-нибудь путника явно придется подольше, и она не собиралась упускать преимущество мнимой потери сознания.
Ведь это действительно преимущество, как бы там мистер Дануорти ни уверял, что половина Англии набросится на лежащую без чувств женщину с целью изнасиловать, а вторая половина потащит ее на костер как ведьму. Если Киврин будет в сознании, спасители начнут задавать вопросы. Если же она будет лежать в отключке, они начнут строить предположения сами — обсуждать, куда ее везти, гадать, кто она и откуда. И это куда информативнее, чем «Кто вы такая?» в лоб.
Но теперь ей все отчаяннее хотелось сделать именно так, как советовал мистер Гилкрист, — встать и оглядеться. От земли тянуло холодом, в боку кололо, а голова начинала гудеть в такт колоколу. Все как предупреждала доктор Аренс. Перемещение в такое далекое прошлое вызывает симптомы, сходные с перемещением между часовыми поясами — головную боль, бессонницу и сбой суточных ритмов. Киврин почувствовала, что мерзнет. Это что, тоже из-за разницы во времени или земля такая остывшая, что даже подбитый мехом плащ не спасает? Или сдвиг получился больше расчетного, и сейчас на самом деле глухая ночь?
Кстати, если она угодила точно на дорогу, то отсюда определенно надо уходить. Иначе в темноте ее затопчет несущийся всадник или переедет повозка — под боком чувствовалась тележная колея.
Только ведь ночью колокола не звонят, да и судя по тому, сколько света проникает сквозь сомкнутые веки, вряд ли сейчас ночь. Но если это все-таки вечерня, то дело к закату, поэтому лучше встать и осмотреться, пока совсем не стемнело.
Она снова прислушалась — к щебету птиц, к шелесту ветра в ветвях, к ровному шороху. Колокол умолк, оставив в воздухе эхо, и где-то рядом послышался едва уловимый звук — будто затаенное дыхание или шарканье ступни по мягкой земле. Совсем рядом.
Киврин сжалась, надеясь, что под плащом это невольное движение останется незаметным, и застыла в ожидании, но никаких шагов и голосов не последовало. Птицы тоже стихли. Кто-то стоял прямо над ней. Она слышала, чувствовала его присутствие. Этот кто-то простоял не шевелясь довольно долго. Когда прошла целая вечность, Киврин поймала себя на том, что тоже старается не дышать, и осторожно, медленно выдохнула. Потом прислушалась, но ничего не уловила, кроме стука собственного сердца. Тогда она издала протяжный вздох и застонала.
Ничего. Незваный гость не шелохнулся. Прав был мистер Дануорти, глупо прикидываться лежащей без чувств в том столетии, когда по лесам еще рыскали волки. И медведи. Но тут птицы вдруг запели снова, а значит, либо это все-таки был не волк, либо волк ушел. Киврин еще раз прислушалась и открыла глаза.
Она увидела только свой рукав, закрывающий лицо, но виски все равно заломило от света. Снова смежив веки, Киврин слабо простонала и пошевелилась, подвинув руку, чтобы в следующий раз хоть что-то разглядеть. Потом затрепетала ресницами и сделала вторую попытку «очнуться».
Никто над ней не стоял, и до глухой полночи тоже было далеко. Через путаницу веток просвечивало серо-голубое бледное небо. Киврин приподняла голову и осмотрелась.
Первое, что сказал ей мистер Дануорти, услышав о намерении отправиться в Средневековье, было: «Там сплошная грязь и антисанитария, это выгребная яма истории, и чем раньше вы выкинете из головы свои сказочные образы, тем лучше».
Он был прав. Конечно, прав. Но лес вокруг и впрямь казался сказочным. Киврин со своей повозкой и скарбом очутилась посреди крошечного просвета, слишком маленького и темного, чтобы называться поляной. Над головой смыкались раскидистые кроны.
Киврин лежала под дубом. На голых ветках в вышине зацепилось несколько пожухлых листьев и темнело множество гнезд, хотя птицы снова притихли, испуганные неожиданным шевелением. Землю покрывал толстый лиственно-травяной ковер — против ожидания, совсем не мягкий. То твердое, что впивалось в бок, оказалось шляпкой желудя. У скрюченных корней дуба притаилась россыпь белых в красную крапинку грибов. Вся полянка — стволы деревьев, повозка, грибы, плющ — искрилась морозным инеем сети.
Ясно, что никто сюда не забредал, ни сейчас, ни раньше, и что это никакая не Оксфордско-Батская дорога, а значит, никакой путник не появится здесь с регулярностью в одну и шесть десятых часа. Если вообще появится. Судя по всему, насчет точности средневековых карт, по которым высчитывалось место переброски, мистер Дануорти тоже не ошибся. Дорога явно дальше к северу по сравнению с тем, что говорит карта, а она, Киврин, угодила в Вичвудский лес.
«Сразу же определите свое пространственно-временное положение», — инструктировал мистер Гилкрист. Как, интересно, она должна его определить? Спросить у птиц? Отсюда, снизу, не поймешь, кто там сидит в ветвях, да и массовое вымирание началось только в 1970-х. Если это не странствующие голуби и не дронты, их биологический вид и род ей все равно не подскажет ни времени, ни места.
