— В девять так в девять: Всем пока! — пропела она и послала своим соседям воздушный поцелуй.
— Линн! — Брендон сделал шаг вперед и протянул руку. Его ладонь задела ее локоть и опустилась ниже, к запястью. Он нашел пальцы соседки и легонько сжал. — Я хочу еще раз поблагодарить тебя за Физер. Она привыкла быть среди людей и… Может, это прозвучит глупо, но я знаю, что сейчас ей очень тяжело. Пожалуйста, дай мне закончить, — он вновь сжал ее пальцы, призывая к молчанию. — Вот уже две недели она остается одна в пустой квартире. Я стараюсь приходить на ланч домой каждый день, но это не всегда получается. Такое уже случалось пару раз, и тогда она встречала меня так, словно я отсутствовал лет десять. Может, — он горько усмехнулся, — я погорячился, когда решил оставить ее у себя, но она была моей палочкой-выручалочкой восемь лет, и я просто не мог… — он сглотнул.
— Брендон, не говори глупостей, — Линн высвободила свою ладонь и накрыла его руку. — Конечно, ты сделал правильно, что не отдал ее обратно в питомник. Со своей стороны обещаю помочь всем, чем смогу.
Брендон сжал ее руки и привлек к себе. Она подняла глаза, и ее взгляд уткнулся в его губы и интригующую ямочку на подбородке.
— Кажется, Физер не прочь снова переночевать у меня, — Линн облизала пересохшие вдруг губы и попыталась мягко освободить свои руки из его хватки.
Ее слова с трудом дошли до его сознания. Он вдруг понял, что сжал ее руки слишком сильно, и послушно разжал пальцы. Слова извинения застряли где-то в горле.
Реакция собственного тела его потрясла. То, что задумывалось им как выражение признательности, переросло в глубоко интимную ласку. Пусть он ни разу не видел Линн и, возможно, никогда не увидит, пусть они знакомы всего несколько дней, но на миг у него возникло чувство, словно он знает ее уже давно. Никогда в своей жизни, даже будучи зрячим, он не испытывал ничего подобного…
Пока Брендон собирался с мыслями, повисло неловкое молчание.
Линн предприняла новую попытку:
— Брендон, как ты смотришь на то, чтобы Физер снова ночевала у меня? Мы неплохо провели сегодняшний день, и я хотела бы, чтобы она осталась у меня на ночь.
У нее уже мелькнула мысль, что эта нелепая пауза никогда не закончится, когда, к ее несказанному облегчению, он наконец заговорил:
— Когда я тебя поблагодарил, я не имел в виду, что ты должна заботиться о ней каждый день. Мне не нужны такие жертвы.
— С чего ты взял, что с моей стороны это жертва? Я хочу, чтобы она провела со мной этот вечер исключительно из эгоистичных соображений.
— Если это так, тогда конечно, — он провел рукой по волосам, все еще окончательно не придя в себя.
— Ну что, Физер, идем, раз сама напросилась, — обратилась Линн к собаке, которая сидела у двери, склонив голову.
Одно ухо упало и закрыло ей глаз. Это придавало ей трогательный и вместе с тем совершенно неподражаемый вид.
— Спокойной ночи, Брендон.
— И вам спокойной ночи. Хорошо отдохни, — пожелал он напоследок, — чтобы со свежими силами завтра начать знакомство…
— …с историей Геттисберга, — закончила она.
— Именно.
Брендон стоял и молча ждал, пока за ней не захлопнулась дверь, затем со стоном опустился в кресло.
Да помогут ему святые угодники, но он, кажется, начинает влюбляться в свою новую соседку…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
С самого утра Линн пребывала в лихорадочном ожидании и не могла понять, что с ней происходит. Время от времени по ее спине пробегали мурашки, а живот от волнения схватывало так, как на первых порах во время важных съемок (правда, тогда это было в основном от голода). И еще: почему-то хотелось безостановочно и безудержно смеяться.
Она еще раз проверила, что ничего не забыла, и посмотрела на часы. Еще несколько минут, и можно будет выходить. Хотя она знакома с Брендоном всего ничего, он производит впечатление человека пунктуального, и совсем не хочется опаздывать на первое же свидание.
Линн замерла, как громом пораженная этой мыслью. Свидание? Просто ее сосед оказался на редкость милым человеком, который любезно согласился побыть ее гидом и познакомить с городом.
«Конечно, конечно, — с ехидцей произнес ее внутренний голос. — И то, что сейчас с тобой творится, это вовсе не любовная лихорадка, а твое хихиканье мне просто послышалось».
Она хихикала? Линн замерла.
Раздавшийся стук в дверь вывел ее из оцепенения. Дрожащими руками она открыла дверь и автоматически натянула на себя холодную неуловимую улыбку модели.
Удивительно дело, но это, кажется, подействовало, потому что ее голос звучал совершенно спокойно, когда она произнесла:
— Доброе утро.
— Доброе. И тебе, моя девочка, доброе утро.
Брендон наклонился и погладил Физер, которая просочилась между Линн и дверью и теперь стояла рядом с хозяином.
— Ну как, готовы? — Он выпрямился во весь свой немаленький рост.
Да, не многие мужчины могли поспорить с ее шестью футами на каблуках. Брендон составлял счастливое и редкое исключение, возвышаясь над ней почти на полголовы.
— Думаю, да, — кивнула она и с непонятной гордостью добавила: — Физер съела свой завтрак до последней крошки и даже вылизала миску.
— Какая умница, — он снова наклонился и погладил собаку. — Не знаю, как тебя и благодарить, — проникновенно сказал Брендон. — С тех пор как появился Сидар, она ела очень неохотно, а несколько раз так вообще отказалась от еды, заставляя меня чувствовать себя виноватым.
— Ты уже рассчитался со мной сполна, когда согласился показать мне город.
— Не так уж велика помощь. — Слабая улыбка коснулась его губ.
— О чем ты говоришь? — возмутилась Линн. — Благодаря тебе и Физер я освоилась на новом месте и не чувствую себя одинокой в этом городе.
— Приятно это слышать. — Улыбка стала шире. В животе у нее все перевернулось. Брендон, наверное, и думать забыл о приемах, которыми пользовался, чтобы произвести на женщин впечатление, однако его улыбка с лихвой все заменяла.
Когда он выпрямился, она сглотнула и принялась пожирать его глазами. Благо он этого не заметит.
До этого дня Линн чаще всего видела его в строгих деловых костюмах, которые, по ее мнению, сидели на нем просто замечательно и только подчеркивали сильный характер и несгибаемую волю человека, сумевшего справиться со своим несчастьем и преуспеть. Однако оказалось, что светло-бордовый свитер как нельзя лучше идет его смуглому лицу, смягчая резкость черт, и не скрывает ширину плеч и мускулистость груди. Под закатанными до локтя рукавами девственно-белоснежной рубашки чернели волоски на руках. На руках, в объятьях которых она была бы не прочь очутиться…
Линн вздрогнула, неожиданно устыдившись направления, которое приняли ее мысли.
