С другой стороны, не заметить, как преобразился Лукас, каким он стал цветущим, волевым и уверенным в себе, она не могла.
…Нет, нет, она не допустит, чтобы он взял и разбил ее сердце, как стеклянную безделушку.
И неважно, что он так умело целуется.
Воспоминание о поцелуе немного расслабило ее. Хоть бы что-то отвлекло ее от мрачных мыслей. Она посмотрела через окно на пустую стоянку, расположенную, очевидно, на территории какого-то неработавшего предприятия. И страх снова закрался в сердце: а вдруг сейчас сюда нагрянет полиция или охрана и выдворит их!
Она сглотнула: в горле пересохло.
— Нам нельзя сюда. Видел знак на воротах «Въезд воспрещен»?
— Это частная собственность. Я знаю владельца.
— То есть… это ты, да?
Он помолчал, словно бы раздумывая над ответом.
— Да.
— Почему твой бизнес закрылся?
— Ты отвлеклась.
— А ты не ответил.
— Решил произвести модернизацию оборудования. Завод начнет работать уже в понедельник. Включай зажигание.
Сделать это было невероятно сложно. Почти невозможно, потому что она никак не могла расслабиться и отцепить руки от руля.
— Надя, взгляни на меня.
Усилием воли она заставила себя поднять голову. Его голос звучал ровно, ясный спокойный взгляд был устремлен на нее. Никакого раздражения в помине не было.
— Это не сложнее, чем водить машинки в парке развлечений. Тебе это нравилось. Помнишь?
Она медленно набрала полную грудь воздуха, мечтая снова ощутить тот прежний и почти забытый невероятный восторг. Как не бывало! А ведь когда-то они с Лукасом целые дни проводили в парках развлечений! Подумать только! Он открывал для нее целый мир счастья и радости!
— Помню.
— Только теперь разница в том, что никто не будет в тебя врезаться. Вокруг столько свободного места! Ничего плохого не случится, так что бояться нечего.
— Ага, легко тебе говорить.
— Ты же водила карты. Педали те же самые.
Она согнула непослушные пальцы. Кожаное сиденье нагрелось до невероятной температуры.
— Надя, — решительно произнес он. — Мы никуда не двинемся до тех пор, пока ты не объедешь хотя бы раз вокруг парковки.
Господи, как глупо! В ее-то возрасте — и не научиться водить! Непременно надо победить этот дурацкий страх!
Эверетт Кинкейд презирал слабаков. Ничего удивительного, что он постоянно задавал жару своим деткам.
Всего-то один раз и проехать. Она сможет сделать это, сможет. Взяв себя в руки, Надя повернула ключ зажигания. Мотор ожил. Теперь надо сиять свинцовую ногу с педали тормоза и переставить ее на педаль газа. Мотор зарычал, но машина так и не двинулась с места.
— Поставь назад ногу и заведи машину.
Дурочка. Какая же она дурочка. Хорошо, если он не смеется над ней про себя. Лучше не смотреть в его сторону. Его спокойный, подбадривавший ее голос слишком напоминал о былых временах, когда они жили влюбленной парочкой. Слишком хорошо, чтобы это было правдой.
«Не думай об этом. Все прошло».
Все еще дрожа и задыхаясь от волнения, она стиснула зубы и сделала так, как он говорил. Машина дернулась вперед. Сердце Нади застучало еще сильнее и быстрее.
Она преодолеет это. И вот тогда он оставит ее в покое.
Господи, а она-то еще мечтала о соседе! Если бы только знать, кто им окажется, лучше уж сидеть в одиночестве.
— Вот так, хорошо идешь. — Его голос донесся до нее, словно сквозь туман.
Она взглянула на него и заметила, что в его глазах пляшут веселые огоньки. Сколько же ей мечталось увидеть его таким! Мечта целого десятилетия ее жизни!
— Взгляд на дорогу, моя принцесса.
Она послушно повернула голову, и биение сердца, отреагировавшего на милое давнее прозвище, участилось.
— Обогнешь здание, переключи скорость и попробуй держаться этих линий. Отлично, ты молодец.
Вот так всегда. Его манера — вдохновлять и поощрять, когда хвалить почти не за что. Наставляет, но не приказывает. Эта манера общения нравилась ей гораздо больше, чем жесткий, авторитарный стиль отца.
Хотя в данный момент от этого не легче. Уж лучше бы он орал на нее, что ли.
Так было бы легче его ненавидеть.
Потому что сейчас это почти невозможно.
Она забилась в угол лифта, как можно подальше от Лукаса. Стояла и смотрела прямо перед собой, не сводя глаз с двери, остро ощущая его присутствие. Всю дорогу, пока они ехали, Лукас не спускал с нее взгляда. Гипнотизирует он ее, что ли? Ее обоняние внезапно уловило свежий и чистый аромат его тела, который немедленно пробудил в голове такие образы, от чего щеки вмиг стали пунцовыми. Дьявол, еще не хватало, чтобы он догадался, о чем она думает!
Впрочем, к смущению и усталости примешивалось еще и чувство великого удовлетворения.
Она смогла вести машину. Она все-таки сделала это!
И сумела переломить в себе тот страх, который одиннадцать лет разъедал ее изнутри. Что-то в ней изменилось с сегодняшнего дня.
Благодаря Лукасу.
Нет, нет. Не только ему. И вообще, ты забыла: он же негодяй!
И вряд ли она когда-нибудь простит его. Хотя надо признать: лед неприязни начал сам собой подтаивать. Странно, но факт.
Вспоминая ланч, на который он ее пригласил, их изысканную беседу о музыке, живописи, фильмах и книгах, она корила себя за неосторожность. Быстро же ему удалось усыпить ее бдительность и разговорить, будто на первом свидании. Разве можно забыть, как тогда трепетало ее сердце! Вот и сейчас была причина для радостного волнения: пусть час езды на машине, да ее! Пусть всего один круг около пустой стоянки — зато сама!
Похоже, ее сопротивление все же слабеет. Она постепенно сдается на милость этому человеку. Страсть, которая горит в его взоре, лучше всяких слов говорит о таких чувствах, о которых лучше не думать. Потому что это небезопасно. Стоит только взглянуть на него, как ее бросает то в жар, то в холод.
Она очнулась от мыслей. Кажется, пауза затянулась. Надо срочно как-то прервать это тягостное молчание.
— Спасибо за ужин.
— На здоровье. Скоро мы этот выезд повторим. Не самая лучшая идея.
— Я горжусь тобой, Надя.
Вроде бы простые слова, а сказаны с такой теплотой. На душе от них вдруг стало легко и светло.
— Я тоже горжусь собой.
— Для первого раза неплохо. Завтра будет гораздо проще. К девяти будь готова.
Она заморгала.
— Насчет завтра…
