— Да, нет, предполагать еще что-либо рано. Мы пока просто информацию собираем. И потом, с тех пор прошло столько времени! Если даже предположить что-либо о следах, ведущих оттуда, думаю, что проявились бы они уже гораздо раньше! Я, честно говоря, думал, что их связывает более позднее знакомство.
— Однако убийство двух близких друзей, случившееся почти одновременно, заставляет о чем-то задуматься! — попробовала возразить майору Катерина.
— Вот потому я об этом Вас так подробно и расспрашиваю. — Улыбнулся Камушев. — Однако военные времена, — времена давние, и я был бы рад услышать от Вас какую-нибудь другую информацию. Причем, чем больше ее будет, тем лучше.
Проводив майора, Катерина тотчас же подошла к телефону, и, открыв записную книжку Софьи Максимовны, лежащую на подзеркальном столике, отыскала номер телефона профессора Ларионова.
— Алло, послышалось в трубке после трех длинных гудков.
— Да.
— Это Катерина, внучка Софьи Максимовны.
— Здравствуйте, я узнал Вас, Катя.
— Валера, мне хотелось бы поговорить с Вами. — Решительно сказала Катерина. — Я еще на похоронах хотела к Вам подойти, но вот как-то не случилось.
— Конечно, Катюша! — согласился Валерий. — Мне, между прочим, пришла в голову точно такая же мысль.
— Так, — Катерина задумалась. Прикинула.
— Я смогу быть совершенно свободной дня через три, четыре.
— Хорошо. Мне к Вам подъехать?
— Это было бы замечательно. Только подъезжайте не в бабушкину квартиру, а ко мне. — Катерина продиктовала ему адрес, — но предварительно позвоните, хорошо?
ГЛАВА 8
Декабрь 1941 год.
Бородатый чужой мужчина тащил Виталика за руку к поезду.
— Мама, Зина, Котя! — то и дело повторял имена своих близких, мальчик, желая дать понять чужому дяде, что без этих троих людей идти он никуда не желает.
— Нет никого, мальчуган! — сказал, наконец, мужчина, остановившись и серьезно взглянув ребенку в глаза.
— Неть? — недоверчиво переспросил мальчик, и на утвердительный кивок головы бородача, дал громкого ревака.
Мужчина поднял его на руки и с жалостью прижал к себе.
— Господи, куда ж ты теперь попадешь?!
В этот момент прозвучал паровозный гудок, и мужчина, опомнившись, взял мальчика на руки. Он быстрым шагом направился к перрону, вливаясь в спешащую туда же толпу.
Они едва пробрались к одному из вагонов, и мужчина, перебивая гвалт голосов, обратился к проводнице, зависшей на подножке.
— Девушка, у меня вот тут ребенок, чужой. Куда его?
— Не знаю я. — Раздраженно ответила та. — У нас уже этих чужих пруд пруди! — вон, обращайтесь к сопровождающей. — И указала в сторону пожилой толстушки, матерящей на все лады прущих в вагон неуемных пассажиров.
— Я сказала, по — порядку, твою мать! По — порядку! Сами себе ноги хотите переломать? Что вы, как стадо баранов!
— Да! Будь у нее в руках палка, перебила бы всех! — глядя на нее, подумал мужчина. И с жалостью взглянул на Виталика.
— Доверь такой ребенка! Эх! А ничего не поделаешь, придется!
— Как хоть зовут тебя, малыш? — спросил он у Виталика.
— Лалионов Виталий Махалыч! — бодро отрекомендовал себя мальчуган.
— Да, иди, ты! — удивился мужчина.
— А, может, ты и адрес свой знаешь? А?
Виталик вопросительно на него посмотрел, явно не понимая вопроса.
— Где ты живешь, знаешь? — пояснил ему бородач.
— В Ленингладе. — Гордо сказал мальчуган.
— А улица какая? Дом?
— Виталик молчал.
— Не знаешь! — констатировал мужчина. — Плохо, что мама тебе об этом не сказала.
Услышав слово мама, Виталик вновь вспомнил о близких и, состроив плаксивую физиономию, принялся озираться по сторонам.
— Пойдем вон к той тете. — Тяжело вздохнув, сказал мужчина, и снова взяв Виталика на руки, стал протискиваться к сопровождающей.
— Ты только не забывай, дружище, как тебя зовут, ладно?
— Ладно! — согласно кивнул Виталька.
— И, что ты из Ленинграда, хорошо?
— Холошо! — согласился мальчик.
— Да, не при ты так, видишь, я с ребенком! — грубо заметил провожатый Виталика какой-то женщине, "проехавшей" сумкой ему по лицу.
— С ребенком! — возмущенно заметила та. — Таким бугаям, как тебе только детьми и прикрываться! — Давно бы на фронт отправился.
— Туда я и хочу! — подумал про себя мужчина, но женщине на ее грубую реплику ничего не ответил.
Они, наконец, подобрались к сопровождающей.
— Женщина, у меня мальчик чужой, потерявшийся!
— Ну и что? — рявкнула та!
— Понимаете, его мать погибла на моих глазах при бомбежке. А в эвакуацию я его сопровождать никак не могу. На фронт отправляюсь!
Эти слова тотчас же возымели действие, и толстушка из строгой фурии моментально превратилась в блаженную монахиню.
Она ласково взглянула на Виталика, и улыбнулась ему лучезарной многообещающей улыбкой.
— Иди ко мне, мой хороший, иди! — сказала она и протянула руки к бородачу, чтобы перехватить Виталика.
— Неть! — упрямо сказал мальчик.
— Иди, иди! — сказал Витальке мужчина. — И ничего не бойся. Куда — нибудь они тебя пристроят, а там, глядишь, и война закончится. — Принялся он убеждать не то Виталика, не то самого себя. — Ты знаешь, как твоя фамилия, и что живешь ты в Ленинграде! И, думаю, родных твоих отыскать будет не так уж сложно. — И он приподнял Виталика повыше, к тянущимся за ним рукам толстушки, в которых малыш через мгновение и оказался. А как только это произошло, сердце мужчины полоснуло тупым ножом.
— Господи, что же я делаю! — мысленно воскликнул он, моментально почувствовав ответственность за этого ребенка.
— Подождите минуточку, не уносите его! — крикнул он, сам еще не понимая, что хочет сделать.
— В чем дело? — спросила его сопровождающая, и взгляд ее из приветливого снова переметнулся в раздраженный.
— Я только адрес ему оставлю, свой! На всякий случай! Подождите, я мигом! — и бородач достал из внутреннего кармана пальто блокнот и торчащий из него химический карандаш.
Послюнявив карандаш, он поспешно написал на листочке несколько слов, а потом, вырвав его из блокнота, протянул сопровождающей.
