— Милорд. Барон. Она напоминала ему о том, что он натворил.
Авалон была потрясена до глубины души.
— Ты хочешь сказать, что Луделлу бил лорд Жоффрей? Мой отец?
Мистрис Херндон озадаченно глянула на нее и нахмурилась.
— Нет, конечно же, нет. Барон никогда бы так не сделал.
— Значит, это Брайс, — сказала Авалон и безотчетно кивнула, увидев в глазах старушки согласный блеск.
— Да, конечно.
Эльфрида тихо ойкнула и попятилась к двери. Парень пошел за ней.
— И… — Авалон осеклась, но все же заставила себя продолжать: — Что же он натворил? О чем напоминала ему Луделла?
Мистрис Херндон втянула щеки, затем подняла голову и прямо взглянула на Авалон.
— Так ведь он, детка, и привел мятежников.
Пол под Авалон вдруг колыхнулся, как живой, и она обхватила себя руками, стараясь не упасть. Подоспела Эльфрида и крепко обняла ее за плечи.
В комнате опять стало тихо, только снизу слабо доносился шум попойки.
Авалон наконец-то обрела дар речи:
— Вы… уверены?
— Да. — Мистрис Херндон беспокойно шевельнулась в кресле. — И Луделла тоже это знала. Наверное, именно поэтому он и не убил ее открыто сразу после набега. Кто-нибудь мог сообразить, за что. Она была хорошего рода, моя леди. Поэтому Брайс только прогнал ее. Я была ее служанкой, — с гордостью добавила старушка. — И мы с ней вместе пришли сюда.
Доказательств — никаких. Авалон поняла это, не спрашивая, просто по откровенному страху Эльфриды и сумрачному лицу ее возлюбленного.
Брайс привел мятежников. Брайс, который только выигрывал от смерти Жоффрея и его дочери, который даже не пригласил Авалон вернуться домой, когда выяснилось, что она жива. В конце концов, Авалон унаследовала большую часть отцовского состояния; Брайс получил замок и титул, но к Авалон отошли три крупных поместья из приданого ее матери и изрядная доля дохода с Трэли.
Брайс вынужден был вернуть все это, когда четырнадцатилетняя наследница лорда Жоффрея воскресла из мертвых. И вернул — без единого слова. Не возмущаясь и не жалуясь.
Мистрис Херндон снова погрузилась в воспоминания и даже не подняла взгляда, когда Авалон наклонилась к ней и нежно поцеловала в увядшую щеку.
— Спасибо вам, что позаботились о Луделле, — сказала она.
По морщинистому лицу старушки поползла блестящая слеза.
— Она была такая славная… — уловила Авалон едва слышный шепот.
Эльфрида распахнула дверь, осторожно выглянула в коридор и знаком показала Авалон, что путь свободен.
Авалон первой вышла из комнаты, делая вид, что пристально рассматривает почерневшие от копоти стены. За ее спиной шепталась и целовалась влюбленная парочка. Наконец трогательное прощание завершилось. Внук мистрис Херндон вернулся в комнату, а Эльфрида подошла к Авалон и, приподнявшись на цыпочки, пониже надвинула на ее лицо капюшон плаща.
Авалон ничего не могла с собой поделать: взгляд ее не отрывался от красноречиво припухших губ девушки.
Эльфрида перехватила этот взгляд, отвела глаза, но тут же снова глянула на Авалон.
— Мы хотим этой осенью пожениться, — почти с вызовом объявила она.
— Что ж, желаю вам счастья, — серьезно ответила Авалон.
Они снова спускались по узкой лестнице, и шум, доносившийся снизу, становился все громче, разрастался, почти оглушая Авалон. Голова у нее закружилась, и девушка, пошатнувшись, оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Многоголосый рев бесновался уже у нее в голове, терзал ее слух, туманил зрение — все поплыло перед глазами.
Она хотела позвать Эльфриду — но никак не могла разглядеть ее в тумане, заволокшем глаза. Как же она сойдет по лестнице? Как спустится в залу, прямо в этот нестерпимый рев? Нет, надо бороться с этой опасной слабостью, потому что виной всему химера — это она, пробудившись, пустила в ход свою силу, чтобы полуослепшая Авалон, бредя на ощупь, оскользнулась на узкой ступеньке и упала…
Нет, она не упала — просто наткнулась с размаху на что-то большое, живое, теплое.
И мир вокруг снова обрел четкие очертания.
Прямо перед Авалон стоял человек. Стоял он на ступеньку ниже, но все же оказался выше Авалон на Целую голову. Лицо его в тусклом полумраке лестницы было почти неразличимо. Эльфрида, перепуганная до полусмерти, попыталась поднырнуть под его руку, чтобы пробраться к своей хозяйке. Незнакомец мельком глянул на маленькую служанку и снова обернулся к Авалон.
Спохватившись, девушка запоздало опустила голову, приняла смиренный вид, подобающий простолюдинке.
— Прошу прощенья, милорд, — пробормотала она, стараясь подражать выговору Эльфриды.
Человек не шелохнулся — так и стоял посредине лестницы, загораживая дорогу. Авалон подождала немного, не сводя глаз с огромного меча, который висел у него на поясе, затем отступила на шажок вправо, надеясь, что он пойдет дальше. Незнакомец, однако, не сдвинулся с места.
Эльфрида застыла у него за спиной, с отчаянием глядя на Авалон.
Девушка подалась влево. Тогда незнакомец протянул руку и одним пальцем приподнял ее подбородок. Авалон едва не подпрыгнула — легкое это касание словно обожгло ее.
На миг она взглянула в лицо незнакомцу и прежде, чем снова отвести глаза, уловила, какой властной силой веет от его взгляда.
— Кто ты, дитя?
Голос у него был низкий, твердый; судя по чистоте выговора, этот человек принадлежал к числу высокородных гостей лорда Брайса. Авалон прикусила губу. Ей хотелось убежать. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Одно прикосновение этого человека кружило ей голову, заставляло кровь быстрее бежать по жилам…
«Безумие, — подумала Авалон, — чистое безумие». Она не могла понять, почему этот человек пробудил в ней такие странные чувства, но твердо знала одно: нельзя допустить, чтобы их с Эльфридой разоблачили. Если Брайс узнает, где они были, он убьет их обеих. Ничего другого ему просто не останется. Эта мысль придала Авалон храбрости.
— Никто, милорд, — твердо сказала она.
— Никто? — повторил незнакомец и вдруг небрежным жестом смахнул капюшон с ее головы. Эльфрида чуть слышно ойкнула.
Человек не обратил на это ни малейшего внимания — он молча, задумчиво разглядывал Авалон. Девушка быстро провела рукой по волосам, убедилась, что вуаль все так же прикрывает их… и, сдержав облегченный вздох, снова смиренно опустила голову.
Перед ее мысленным взором так и осталось мельком увиденное лицо незнакомца — черные, отброшенные назад волосы, неулыбчивые губы, серые, словно тронутые инеем глаза.
— Никто, — повторил он тихо, будто говоря сам с собой, и в его низком голосе Авалон почудились пугающие, необузданные нотки. — Нет… не думаю.
