— Если вы ударите девчонку, — холодно произнес граф, — то ответите за это. Она украла… мои часы. И только мне, и никому другому, решать, как наказать ее.
Черный Джек удивился, но не посмел перечить графу. Он опустил кулак и замялся в объяснениях:
— Да я ничего плохого и не хотел… Лишь напомнить девчонке, где ее место.
Тон Габриэля оставался равнодушным и холодным:
— А я уверен, сэр, что вы очень даже рвались причинить ей боль. Но в данном случае я сам решу, какую кару она заслуживает.
Он снова крепко сжал локоть Кесси.
Кесси чуть не вытошнило от страха. Наверное, все же лучше было вытерпеть побои Черного Джека. По крайней мере она знала, что приступы его ярости проходят довольно быстро. Что же касается графа… Его холодный, расчетливый гнев пугал. Она вяло передвигала ноги, пока он тащил ее за собой в Розовую спальню.
Уже в спальне он подтолкнул ее к изножью смятой постели. Кесси села и подняла голову. Она смело посмотрела на графа, пряча страх под негодованием:
— Ваши часы снова у вас. Что вам еще надо?
Он прошел к столу и налил себе рюмку бренди. Он не смотрел на нее, задавая свой вопрос:
— Мне любопытно, почему ты вообще взяла их, янки? И еще интересно, скольких мужчин ты уже успела обчистить?
Кесси стиснула зубы. Кажется, он собирается сейчас распять ее. Ну, если он задумал именно это, то она не собирается помогать ему.
Он повернулся к ней.
— Ну же, янки, выкладывай! — приказал он. — Или я один удостоился такой чести? Ее глаза полыхнули огнем.
— Я взяла ваши часы, потому что вы были невыносимо наглым и высокомерным, сэр. И, конечно, из-за тех денег, которых они стоят.
— Почему ты решила сбежать?
— Что вы, сэр! — с наигранным смехом ответила она. — И в мыслях не было! У меня же здесь такая роскошная жизнь. С чего бы это мне пришло в голову покинуть этот райский уголок?
— И куда же ты решила отправиться?
— Не знаю, куда угодно, лишь бы подальше от этого проклятого места!
Габриэль внимательно окинул ее взглядом поверх своей рюмки. Собственно, зачем он спрашивал? Ведь ее горькая отповедь Черному Джеку прекрасно говорила об ее участи здесь. И он ни на секунду не усомнился, что каждое ее слово — правда. Его взгляд скользнул по старому платью, которое давно пора было пустить на тряпки, рассмотрел и выцветшую ткань котомки, которую она по-прежнему стискивала так, что побелели костяшки пальцев. И, наконец, уставился на сухую, потрескавшуюся кожу ее огрубевших от работы рук.
Кесси покраснела, когда поняла, что он так пристально рассматривал. Она сглотнула и несмотря на то что мужество вот-вот готово было оставить ее, продолжила:
— Я не могу здесь больше оставаться. — Ее голос звучал глухо, но страстно и убежденно. — И не останусь. Если вы намерены передать меня констеблю, то сделайте это поскорее, и покончим с этим.
Габриэля восхитила ее отвага. У этой крошки несгибаемая воля. И смелость к тому же. О, он, конечно, понимал, что она напугана до смерти. Не ускользнуло от него и выражение отчаяния в ее глазах. Да-а, она была достойным противником, вынужден был признать он. Возможно, даже смогла бы противостоять его отцу. Интересно, подумал вдруг он, что сказал бы его отец об этой маленькой янки из самых низов…
И словно по волшебству, ему вспомнились вчерашние слова Кристофера. Такая красотка может рассчитывать на лучшее, чем стать женой фермера… Эта, пожалуй, взлетит гораздо выше…
Он медленно опустил рюмку и пристально уставился на нее, словно видел впервые.
Девушка, правда, была воровкой. Страстной и непокорной. Рожденная шлюхой — куда уж ниже. Без какого-либо образования…
Невежественная янки…
И тут ему пришла в голову идея — результат многолетнего пренебрежения к его собственной персоне и созерцания живописных обносков красивой девчонки.
Святые небеса, да это же просто… находка.
В один прыжок он оказался перед ней. Схватив ее за руки, он стащил ее с кровати. Затем, обхватив подбородок пальцами, повернул ее лицо к свету, чтобы подвергнуть тщательному осмотру.
— Сколько тебе лет?
Она ничего не ответила, и он переместил свои руки на ее плечи и легонько встряхнул.
— Отвечай мне, не бойся. Сколько тебе лет?
Кесси облизнула губы.
— Кажется, восемнадцать. Но точно я не знаю…
— Нелл говорила, что мать бросила тебя, когда ты была совсем маленькой. А другие родственники у тебя есть?
Ее глаза, недоуменно таращившиеся на него, были огромными. Она помотала головой.
— Что ты ответишь, если я предложу тебе спасение от жуткой поденщины? Если я скажу, что могу увезти тебя далеко-далеко отсюда?
Она заморгала часто-часто:
— К-куда?
— Через весь океан. В Англию. А возможно, когда-нибудь и в Париж. О, тебе наверняка понравится Париж! — Он снова провел костяшками пальцев по ее лебединой шее. — Я мог бы подарить тебе драгоценности, меха. Когда у тебя в последний раз было новое платье, а, янки? Я могу позаботиться, чтобы у тебя было платье на каждый день года.
Кесси слегка встряхнула головой, чтобы убедиться, что не ослышалась.
— Не понимаю, с чего это вдруг такая щедрость? — выпалила она первое, что пришло ей в голову.
Габриэль усмехнулся. О, ясно, что не из великодушия или по доброте сердечной, ибо он был уверен, что их у него не было отродясь. Нет, это не имело ничего общего и с его щедростью, скорее… с местью. И какой же сладкой будет эта месть!..
Отец жаждал увидеть его женатым? Ну, так он женится!
Кесси напряглась, как струна.
— Мне казалось, что вы хотели наказать меня?.. — напомнила она дрогнувшим голосом.
— Можешь забыть об этом, дорогая. Я не намерен отдавать тебя констеблю или Черному Джеку.
— Сэр, вы… не заболели? — пробормотала Кесси. Он хохотнул резко и явно с удовольствием:
— Если честно, то никогда еще не чувствовал себя лучше. Так что ты скажешь на это, янки? Ты сегодня выбежала отсюда, не зная толком, куда отправляешься. Я же предлагаю тебе шанс увидеть Англию. А если захочешь, то и всю Европу. И даю слово: больше тебе никогда не придется скоблить полы.
Кесси закусила губу.
— Такое не делают даром, — медленно произнесла она. — А я ничего не могу дать взамен.
Тут краска бросилась ей в лицо, заметно разлившись по щекам.
— Господи! — ахнула она. — Только не говорите, что решили взять меня… в любовницы!
На его лице промелькнула мрачная улыбка.
— Мне нужна не любовница, янки, а… жена.
