— Да, я надеюсь, что вы отдохнете и снова станете здравомыслящим деловым человеком, который расценит свое злополучное приобретение как роковую ошибку и поступит соответственно.
— И как же?
— Верните портрет во дворец как бы напрокат.
Ричард покачал головой:
— До чего же вы целеустремленная особа! И вы действительно рассчитываете на то, что я приму ваше предложение после этого удачного криминального маневра? Вы меня дураком считаете? Я плачу бешеные деньги, а удовольствие получают другие?
Он был в бешенстве, а в серо-стальных глазах читались сила и холодная решимость. Виктория едва стояла на ногах от физической усталости и какой-то душевной опустошенности:
— Я вовсе не считаю вас дураком, а взываю к вашему разуму, который снова проясняется именно потому, что портрета леди Тэлбот больше нет рядом с вами! И нет его влияния!
— А если влияние леди Тэлбот — это самое прекрасное, что я знал в жизни? И я не хочу от него отказываться? Вы же ничего не смыслите в этом, вы еще слишком молоды!
Девушка вздрогнула и на мгновение подумала: «Может, бросить этот чертов холст к его ногам — пусть наслаждается, пока не умрет!» И она повернулась, чтобы уйти.
— Виктория фон Ленхард! — приказной тон заставил ее остановиться. — Или портрет до сегодняшнего вечера снова окажется в моей квартире, или я сообщу о краже в полицию. Вам ясно?
Она полуобернулась к нему и спокойно ответила:
— Ясно. Но я не могу ничего изменить.
Она ушла, оставив потерявшего самообладание мужчину в состоянии бессильной ярости к безмолвному удовольствию той дамы, чей свернутый в рулон портрет преспокойно лежал в углублении за верхней частью декоративной гипсовой лепнины, обрамлявшей ее законное место.
* * *
— Скажи мне, что все это просто дурной сон, дорогая!
Софи фон Штеллинген не хотела верить рассказу племянницы. Но непреклонное выражение лица девушки говорило, что ей не до шуток. Лицо тети Софи под слоем нежно-розовой пудры стало смертельно-бледным, полные ужаса глаза смотрели на племянницу и не узнавали ее — перед ней сидела женщина с сильной волей, способная на поступок.
— Это правда, тетя. Я украла портрет леди Тэлбот из квартиры адвоката Ричарда фон Вильда. И ты должна об этом знать. Я сделала это из-за губительного воздействия портрета на этого человека.
— Это воздействие было очевидным, не так ли? Мы обе знаем это, и он тоже знал, ведь ты его предупреждала, и не раз. Но ты не имела права красть портрет — он взрослый человек и отвечает за себя сам.
— Ты хочешь сказать, тетя, что надо было равнодушно наблюдать, как портрет убивает его? Ни за что! Сама судьба послала меня к нему, чтобы я воочию увидела, что происходит.
— Так он же все равно ничего не понял, как и все другие, пытавшиеся завладеть картиной, — констатировала тетя Софи, которой родная племянница была гораздо ближе чужого мужчины.
— Он просто не может освободиться из этого плена, выйти из лихорадочного состояния. Его спалит эта одержимость. Что-то таинственное есть в этой картине, кроме того, что леди Тэлбот прекрасна и завораживает мужчин.
— И ты решила спасти его против воли, убрав картину из его дома? — пожилая дама неодобрительно покачала седой головой. — А ты понимаешь, что тебя ждет?
Девушка кивнула:
— Полиция скоро будет здесь, поэтому я все тебе и рассказала. Мне очень жаль, но я не могла поступить иначе.
— Нет, надо что-то предпринять. Дай мне, пожалуйста, номер телефона этого адвоката! — Софи фон Штеллинген сидела в своем резном антикварном кресле, как королева на троне. — Наша семья не может пасть так низко! Сначала твой отец опозорил нас своим безрассудством, а теперь тебя арестуют как воровку!
— Зачем ему звонить?
— Ты немедленно сообщишь ему, где портрет! — сказала тетя Софи не терпящим возражения тоном. — Или ты хочешь попасть под суд по обвинению в краже произведения искусства и сесть за решетку на долгие годы? Поверь мне, дорогая, ни один мужчина не стоит такой жертвы, даже самый любимый!
Виктория густо покраснела.
— Ага! Так я и думала! — острый глаз и жизненный опыт пожилой дамы не подвели ее. — А он любит тебя?
— Он любит леди Тэлбот.
— Тогда забудь его! Нет ничего глупее, чем сохнуть по придурку, влюбленному в картинку, а не в живую женщину. Кстати, красотой ты можешь с ней поспорить!
— Тетя, я должна попытаться спасти Ричарда. Ему нужно дать время восстановиться, пожить вдали от портрета, тогда он поймет, что стоял на краю пропасти и неизбежно упадет в нее, если не вернет портрет во дворец.
— Ты спасешь его, а сама попадешь за решетку! Давай попробуем выкупить у него портрет.
— Выкупить? — Виктория ошеломленно взглянула на тетю. — На какие деньги? Ричард выложил за него четверть миллиона!
— Лучше скажи — двести пятьдесят тысяч, это звучит не так драматично, — заметила Софи фон Штеллинген, прикидывая в уме, сколько можно получить за фамильные драгоценности, полученные ею в наследство.
А почему бы и не продать их? Она уже стара и почти не появляется в свете, а Виктория, которой они бы достались от нее, не очень-то в них нуждается.
— Тетя, что ты предлагаешь? — Виктория почти потеряла свое холодное самообладание.
— Мы продадим изумрудное колье и бриллиантовую тиару.
— Нет, нет! — запротестовала девушка. — Это старинные вещи, они не должны уходить из семьи.
— Глупости! Разве изумрудное колье не принадлежало леди Тэлбот? Оно одно стоит кучу денег.
Софи фон Штеллинген углубилась в подсчеты, отставив в сторону сантименты. Это было верное решение: выкупить портрет, продав драгоценности, которые все равно теперь некуда носить.
— Диктуй мне номер!
Виктория поняла, что протесты бесполезны.
— Доктор фон Вильд? Говорит Софи фон Штеллинген — тетя Виктории фон Ленхард! Я хотела бы поговорить с вами по поводу выкупа портрета леди Тэлбот. Он должен вернуться во дворец, чтобы не причинять вреда вам и избежать несчастий в будущем. Вы ведь знаете от моей племянницы, что картина имеет особое свойство вредить всем, кто хочет владеть ею. Виктория заботится о вас…
Софи фон Штеллинген слушала адвоката, не перебивая, и ее лицо становилось все мрачнее.
— Вы видите все в неверном свете, господин фон Вильд. Моя племянница — не воровка. Просто она не видела другого способа спасти вас от неминуемой смерти. Вы не соглашаетесь продать портрет и настаиваете на его возвращении, даже если на карту поставлена ваша жизнь? — голос пожилой дамы звучал сурово. — Очень сожалею, что вы так ничего и не поняли. Поступок моей племянницы и мое предложение о выкупе могли бы избавить всех нас от крупных неприятностей. Мы, как потомки леди Тэлбот, чувствуем себя обязанными предотвратить несчастье.
