Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Они сидели в гамаке, начался сентябрь, но погода была теплой, осень пока угадывалась лишь по цветам на клумбах: астры и гладиолусы. А еще георгины. Домовитая Рара раздобыла какой-то редкий куст, Ромашов даже не мог подобрать название этому цвету. Приглушенно-оранжевый? Ярко-персиковый? Неагрессивно-желтый? Куст был огромный, и рос прямо перед гамаком, в котором они с Рарой, обнявшись, полулежали. Ромашов не мог отвести глаз от георгинов. Почему-то они его раздражали.
Лето кончилось, начался новый сезон. На телевидении ожидался ряд громких премьер, и как тут без главного секс-символа страны? Ромашов уже отснялся для глянца и массового издания с телепрограммой, выходящего почти миллионным тиражом. Для обложки. Как всегда, он получил массу приглашений: на кинопремьеры, именины, открытия модных бутиков, презентации и просто дружеские вечеринки. Были те, на которые можно и не ходить, но существовала и так называемая обязательная программа.
Поскольку Андрей Ромашов давно мечтал о полном метре, он не мог принебречь приглашением известного режиссера. Необходимо отрекламировать новый фильм. У главного секс-символа, появись он на премьере, обязательно возьмут интервью. Женщины, как только увидят Ромашова, прилипают к экрану, поэтому похвала из уст Андрея Георгиевича имеет особую цену. Его так и именовали, уговаривая появиться:
– Андрей Георгиевич, ну, пожалуйста!
Рара же категорически отказалась с ним идти, сославшись на головную боль.
– Мы все равно не может появиться вместе, – сказала она. – Кто я тебе?
– Да все и так знают, что ты – моя любовница!
– Знают свои. Но зачем эти фото для прессы: ты и я? Ноль и главная боевая единица отечественного мыла, – пошутила она.
– Да, но она потому и единица, что за ней стоит ноль. И моя боевая мощь умножается на десять. Ты же знаешь, что я без тебя ничто.
– Это ты так думаешь. Андрей, пора уже вырасти, – сердито сказала Рара. – Вот уже пять лет я борюсь с твоей неуверенностью в себе. Я не могу всю жизнь быть тебе нянькой.
– Ему можешь, – он кивнул на дом, где Фима Раевич перечитывал очередной опус Бодлера. Как и предполагал Ромашов, работа над диссертацией затянулась.
– Но вас двоих даже для меня слишком много.
– Ты что, задумала съехать?! – сообразил, наконец, он.
– Я скопила кое-какие деньги, – медленно сказала Рара. – Как только мы сюда переехали, нашу квартиру я сдала. За пять лет набежала приличная сумма. Наш дом все-таки сносят. Мы с Фимой получим отличную двухкомнатную квартиру.
– Где? – насмешливо спросил он. – В Новом Бутово? Или в Кузьминках?
– Какая разница? – пожала она плечами. – Фима всегда был скромен в быту. Мне хватит на ремонт и мебель, если не роскошествовать.
– Ты не уедешь! – вспыхнул он. – У нас с тобой все так хорошо!
– Это у тебя хорошо, – тихо сказала Рара. – Я же чувствую себя неуютно. Если бы я была по-собачьи предана тебе, как Василиса Петровна, все было бы иначе.
Она говорила о домработнице Ромашова, почти что члене семьи. История была трогательная. Как и всякая звезда, Ромашов получал массу писем. У него имелся и собственный сайт и несколько фанклубов, где его поклонницы общались меж собой без привлечения самого кумира.
Василиса Петровна писала везде. Ее мечтой была встреча с любимым актером. Она неоднократно предлагала Ромашову свою помощь.
«Если у Вас есть дети, я буду им нянькой, Вашей жене я стану верной помощницей, буду мыть полы в Вашем доме и драить сантехнику. Все, что Вы скажите. Я работящая, не белоручка, очень люблю детей…»
Когда Ромашов купил этот дом, встал вопрос о помощнице по хозяйству. Желательно с проживанием. Тут-то он и вспомнил о Василисе Петровне. Она жила в другом городе, далеко от Москвы, вместе с замужней дочерью, которой, похоже, была обузой. Дочь нахватала кредитов, а ее бизнес прогорел. Злость она срывала на матери, все время напоминая ей о том, что она нахлебница. Внучка-подросток с бабушкой разговаривала сквозь зубы, называла отсталой и старой занудой. Василиса Петровна, которая только-только вышла на пенсию, тщетно искала подработку. Пенсионеров нанимали неохотно, приходилось мотаться с дочерью по рынкам с тяжелыми сумками, постоянно выслушивая упреки. Как будто это Василиса Петровна была виновата в том, что товар не расходится, а кредиты не отбиваются. Свою квартиру несчастная женщина давно продала, а деньги отдала дочери. Но та об этом словно забыла.
Дом Ромашова показался Василисе Петровне раем, а сам он ангелом, спустившимся с небес. Благодаря Андрею Георгиевичу, она теперь ни в чем не нуждалась и ежемесячно высылала деньги дочери и внучкам. Преданность Василисы Петровны своему кумиру и спасителю была рабской. Ромашов порою даже испытывал неловкость.
Отношения же между двумя женщинами, живущими в его доме, оставались прохладными. Василиса Петровна подсознательно ревновала, чувствуя, как он относится к Раре, и как та относится к нему. По мнению домработницы, Раисе Гавриловне следовало постоянно пребывать в состоянии неземного блаженства, коли ее почтил вниманием Сам Ромашов. А не ломаться и не капризничать, чем она занимается регулярно.
– Если бы я была Василисой Петровной, то была бы счастлива, – часто шутила Рара.
Но, увы! Они были разными, как небо и земля, и так же по-разному относились к Ромашову. Вот и сейчас Рара об этом напомнила.
– Я не нуждаюсь в собаке, я нуждаюсь в любви! – разозлился он.
– Поезжай на премьеру, и у тебя ее будет, сколько душе угодно, – усмехнулась Рара. – Можешь даже расслабиться и не приехать домой ночевать.
– Я так и сделаю! – он резко встал, так что она буквально упала на подушки.
– Сделай милость, Лёвушка, – насмешливо сказала она, не поднимаясь, а напротив, развалившись в гамаке всем телом и сверкая своими странными глазами. Они словно бы впитывали в себя окружающие Рару краски. Сейчас, к примеру, ее глаза казались темно-зелеными, как и потускневшая за лето листва густо растущих вокруг гамака яблонь. – А то в тусовке уже ходят слухи, что ты гей. Тебе необходимо опровержение. Длинноногое, с большой грудью и скандальной репутацией. Так чтобы подробности появились завтра в Инете. Ты уж постарайся, чтобы они были впечатляющими. Зря я, что ли, тебя учила?
Он выругался и побежал в дом, переодеваться.
Звезд на премьеру пришло на удивление много. За лето все соскучились по пиару, это под конец сезона энтузиазм пропадает, а сейчас все свежие, отдохнувшие, загорелые, почему не продемонстрировать такую прекрасную форму?
– Ты сегодня один? – спросил его режиссер, которого Ромашов втайне терпеть не мог.
Этому-то баловню судьбы не надо было из кожи вон лезть, чтобы пробиться во ВГИК и по его окончании заполучить сумасшедшие деньги на свои проекты. Громкая фамилия, киношная и театральная. Едва ли не у всех знаменитостей, которые снимались в прекрасных советских фильмах, этот совсем молодой еще режиссер сидел на коленях, когда был ребенком. Кого он не знает, и кто не знает его?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
