Ну вот скажите, почему мужчины без труда могут собрать ручной гранатомет, пользуясь лишь инструкциями из Интернета, и при этом никак не могут найти… Постойте-ка. Йесс! Внимание, Хьюстон, корабль к взлету готов! Но стоило удовольствию начать расползаться по телу, как я тут же затихла. Бог свидетель, я не хотела ободрять этого человека! Иначе сон отложился бы еще ох как надолго. А вдруг он вздумает продолжить? Раньше женщины притворялись, что испытывают оргазм. Теперь мы притворяемся, что НЕ испытываем его! Правда, мне не пришлось долго прикидываться, будто я не получаю никакого удовольствия, поскольку Рори принялся тыкать пальцем так, словно опаздывает на важную встречу, а мой клитор — это кнопка вызова лифта. Тык. Тык. Тык. Черт, шел бы ты уже по лестнице! Тем более что этот лифт все равно останавливается только на одном этаже. На тазовом — и, видит бог, над этим еще нужно поработать. Хотя не меньше, черт возьми, чем над всем остальным! Мои волосы, полные напалма от вшей, упакованы в полиэтиленовую шапочку для душа. И словно одного этого недостаточно, я еще вырядилась в растянутую, мешковатую фланелевую пижаму плюс носки — из тех, что бесплатно выдают в самолетах. Фланелевые пижамы — сексуальный эквивалент противопехотных мин, которыми солдаты защищают входы в свои блиндажи.
Когда, рассуждала я, возникла эта апатия, подобная пытке капающей водой? В какой момент секс перестал быть восторгом, превратившись в повинность? Ведь делали же мы раньше что-то такое, где были объятия и ласки, — я, правда, так и не смогла вспомнить, что конкретно мы делали, но зато прекрасно помню, что мне это нравилось. Куда подевались дни взрывной сексуальности, когда мы ломали мебель, крушили спинки кроватей, приводили в негодность матрасы и взвинчивали до небес счета костоправов?
Трахоностальгия — вот все, с чем я осталась теперь.
Меж тем Рори вошел в свой обычный ритм метронома, перемежаемый равномерными хрюками. Неужто все семейные пары практикуют подобного рода половую самбу, с ее банальными, истасканными шагами? Когда все стало портиться между нами? Наверное, с приходом материнства. Что и говорить, роды внесли сумятицу в мою сексуальную жизнь. Ничего удивительного, особенно когда твое влагалище растянуто километров на пять. Несмотря на полистироловые подушки и идиотские переборы на арфе, льющиеся из динамиков над головой, роды по-прежнему сводятся к акушерам, что давят тебе на грудь коленкой, раздвигают твои ноги в шпагат и ныряют внутрь с щипцами для барбекю. Одного этого с лихвой хватит, чтобы оставить травму на всю жизнь. Так нет же, не успевают еще высохнуть молочные круги на груди твоей сорочки, а муженек уже тут как тут — мол, как насчет немного туда-сюда? Нечего и говорить, что женщине с недавно заштопанной промежностью не хочется об этом даже думать.
Помню, Рори хотел побеседовать со мной на тему моего затухающего желания. Но лично мне хотелось говорить лишь об одном — о моем послеродовом геморрое. К тому времени все потребности мужа выпали из поля действия моего радара. Я существовала совсем в другом измерении — в мире, где есть только мать и дитя. Самая сильная связь в жизни женщины — это ее ребенок. Что же до супруга, то если его вообще замечают, то лишь в связи с тревожащей мыслью: «Что это за здоровенный волосатый мужик околачивается рядом со МНОЙ И МОЕЙ КРОШКОЙ?» Хотя, с тех пор как дети перестали просыпаться по ночам, мы все же изредка перехватывали удовольствие, когда удавалось случайно перепихнуться. Или нет?
А Рори все продолжал долбиться. Если бы он и правда что-нибудь мастерил, сейчас я, наверное, была бы какой-нибудь этажеркой со встроенным шкафчиком для стерео и поворотной панелью под телевизор. Интересно, поймет он намек, что я не особенно-то в восторге от его потуг, если я, скажем, достану пилочку и займусь своими ногтями?
Я вздохнула с облегчением, почувствовав, как нарастает его темп.
Рори всегда кончал одинаково. Серия идентичных стонов, переходящих в цикл мини-стонов, в свою очередь вырастающих в одну гигантскую модуляцию, завершающуюся финальным всплеском и, несколькими минутами позже, раскатистым храпом.
Я лежала на боку, глядя на полоску света, проникающую под дверь спальни. Наверное, мне нужно стараться сильнее. Надеть прозрачную сорочку, взять рецепт на виагру для женщин (кстати, а есть такая?) — может, даже самой сделать первый шаг? В конце концов, один хороший поворот приносит большую часть одеяла[16], подумала я, когда Рори дал крен и арктический холод облапал все мое тело.
С болью в сердце я призналась себе, что Джаз попала в самую точку. Мысль о ее злорадстве была просто невыносимой. Скатываясь в сон, я твердо решила не признаваться ей, что «Сексуальная свобода» — это на самом деле свобода не заниматься сексом с собственным мужем.
Глава 4
Есть ли жизнь после измены?
— Ты права. Моя сексуальная жизнь — дерьмо, — выпалила я, едва услышав в трубке голос Джаз.
Первым делом с утра я позвонила лучшей подруге.
— А что не дерьмо в супружестве?
Голос Джаз заметно сипел с похмелья.
— Наверное, я просто отказываюсь признать очевидное, — подытожила я. — А как у тебя? Что было после того, как все разъехались? Ты высказала Стадзу, что думаешь насчет его маленького медового месяца на Виагарском водопаде?
— Я страшно разозлилась и сразу пошла в постель. Но он приперся следом и попытался заняться сексом. Представляешь? Сказал, что с той самой минуты, как я уделала его за ужином, ему хотелось лишь одного — заняться со мной любовью. Причем жутко.
— И что ты ему ответила?
— Что как он хотел, так и получилось. Жутко.
Я хрюкнула в трубку.
— Но ты спросила у него про виагру?
— Он уверяет, что это для меня. Мол, он экспериментировал втихаря, сам с собой, но у него ничего не вышло. Зато теперь он якобы довел дозировку до совершенства.
— И ты ему веришь?
Пауза.
— А у Элтона Джона волосы свои или парик? — вопросом на вопрос ответила Джаз.
— Понятно. И каков план?
— Пора немного поиграть в шпионок.
— И что конкретно ты предлагаешь? Превратиться в Джейн Бонд, суперагентшу?
— Я говорила тебе про наш маленький отпуск в Шри-Ланке? Мы собирались туда, чтобы отпраздновать годовщину свадьбы.
Дэвид Стадлендз, доктор-гуманист, берет отпуск только в тех случаях, когда речь идет о пытках и издевательствах. Конго, Алжир, Судан, Бирма, Ачех[17]— вот наиболее яркие путешествия его бедной супруги. Счастливым Дэвид чувствует себя лишь в каких-нибудь грибковых джунглях с полчищами малярийных комаров или вооруженных до зубов террористов. В конце концов Джаз перестала с ним путешествовать. «Я не хочу проводить отпуск там, где еще вчера было неспокойно», — пояснила она. В один прекрасный день Дэвид объявил о поездке в Диснейленд, и Джаз не на шутку изумилась:
