Тема работы для нас с мамой в некоторой степени напоминала разговор о Рэе. Но работа всегда была не более чем работой. Наверное, это так же, как вода и соль, которые ставят на камидану[3]. Они стоят там, но из-за того, что к ним не притрагиваешься, постепенно забываешь об их существовании. Рэй имел тело. Именно это маме было неприятно.
— Головастики появились так рано? Еще же холодно! — сказала я. Мама с сомнением посмотрела на меня:
— Точно, я перепутала. Икра. Мы видели лягушачью икру. Такая, похожая на желатиновые крупинки, только с кучей черных точечек внутри. Момо сказала, что раньше никогда такого не видела.
Университет располагался в двадцати минутах ходьбы от нашего дома. Рядом с теннисным кортом был пруд, до свадьбы мы с Рэем иногда гуляли там. Пруд был совсем маленьким. Он был давно заброшен, и трава на его берегах разрослась настолько буйно, что с дальнего его края уже нельзя было разглядеть корта. Только звук от ударов по мячу раздавался где-то совсем близко. В этой зеленой чаще Рэй меня целовал. Целовал, шепча моё имя.
Какое бы ни было время года, вода в этом пруду всегда шелестела.
Как-то, в один теплый весенний день, Момо принесла домой головастиков. Штук десять вместе с зачерпнутой водой оказались внутри стеклянной банки с широким горлышком.
— Вода, — прошептала Момо, на свету разглядывая содержимое банки. — В воде так много всего плавает.
Я наклонилась к Момо и вместе с ней заглянула внутрь банки. Мельчайшие частички, похожие на водоросли, темно-серые ворсинки, крупинки земли. В совершенно прозрачной на первый взгляд воде, действительно, плавали всевозможные существа. Среди всего этого, извиваясь, колыхалось несколько головастиков.
— Эта вода из пруда? — спросила я.
— Ага, — ответила Момо. — Когда я зачерпывала её, она казалась чистой.
— Она и так чистая, — сказала я, а Момо продолжила внимательно изучать банку.
На следующее утро один головастик издох и всплыл на поверхность, но все остальные продолжали энергично плавать.
— Какие у них тоненькие хвостики, — засмеялась Момо. — Такие тоненькие, хорошенькие.
Момо ушла в школу, и в доме сразу стало тихо. Мама ещё спала. Я помыла посуду и убрала её в корзину. Из крана капала вода. В лучах утреннего солнца капли набухали, словно маленькие упругие бусинки. «Интересно, плавают ли и в этих каплях всевозможные существа, — подумала я. — Копошащиеся невидимые организмы».
Иногда копошащиеся существа настигали меня. Они любили появляться там, где никого нет, кроме меня, избегая людных мест. Их бывало много, сразу несколько десятков человек. Возникнув на миг, они сразу исчезали.
Решив поработать, я раскрыла на кухонном столе ноутбук. Момо раньше звала этот отливающий серебром аппарат маленьким Киндзо.
— Выходит он мальчик, а не девочка? — спросила я.
— У нас в семье же нет мальчиков, поэтому я так решила, — ответила она. Момо любила придумывать прозвища в начале средней школы. С тех пор прошло всего три года, но за это время она успела превратиться в хмурого подростка.
Мой взгляд упал на маргарин, который я забыла убрать в холодильник. Он стоял на другом краю стола от ноутбука. Крышка была закрыта не до конца. Решив закрыть плотнее, я взяла коробочку в руки, размякшее содержимое виднелось через открытую щель. Обычно твердая и холодная бледно-желтая масса подтаяла и манила прикоснуться к себе. Я едва удержалась, чтобы не погрузить в неё палец, а потом слизнуть приставший к пальцу маргарин. Плотно закрыв крышку, я убрала коробочку в холодильник. В ответ он издал жужжание.
Когда у головастиков, у которых уже выросли задние конечности, наметились передние лапки, четверо из них один за другим умерли. Момо плакала. Мы завернули уже почти бесхвостых головастиков в марлю и закопали на заднем дворе.
— Выходит, это твои первые домашние питомцы, Момо, — проговорила мама и погладила её по голове.
— Давным-давно у тебя, Кэй, был пёсик, помнишь? Мы даже будку смастерили. Она продавалась в магазине в разобранном виде. Крышу покрасили в красный цвет, — сказала мама. Момо подняла глаза.
— А какой породы был пёс? — спросила она.
— Дворняга.
— Как его звали?
— Дзиро.
— А когда он жил у нас?
— Дзиро умер лет двадцать назад.
— Он был хорошеньким?
— Ну, да.
В стеклянной банке плавали три оставшихся в живых головастика. Их хвосты по сравнению с хвостами издохших собратьев были значительно длиннее.
— Когда хвосты отваляться, они тоже, наверняка, умрут. Наверное, им не подходит корм, — проговорила Момо и начала куда-то собираться.
— Пойду спрошу в зоомагазине на станции. Может там есть специальные аквариумы.
— Да? Мне тоже надо сходить по делам. Выйдем вместе, — засобиралась мама.
— Я не хочу заводить собачку, — промолвила Момо и потом добавила: — Страшно, ведь собачки такие хорошенькие.
— Страшно? — переспросила мама.
— Да, страшно, что она умрет.
Мама замолчала. Я тоже молчала. Момо, не поднимая глаз, застегивала пуговицы своего легкого пальто. Мы никогда специально не заводили речь об исчезновении Рэя, но в последнее время перестали избегать в разговоре этой темы. Дзиро был умной собакой. Он понимал, когда можно лаять, а когда нельзя. Его топорщащаяся шерсть была постоянно всклокоченной. Когда его гладили, он радовался, виляя хвостом.
Земля на заднем дворе, куда мы закопали головастиков, покрылась от сырости темно-зеленым налетом. От каждого движения совка она рыхло разваливалась.
Это был темно-зеленый жакет. Последнее, что купил Рэй, летний жакет.
— На работе пятницу объявили днём без галстуков. Как будто без этого мало хлопот! — ворча по дороге, Рэй отправился в универмаг. Он терпеть не мог выбирать одежду. После свадьбы он поручил эту заботу мне.
— Но должны же у тебя быть предпочтения хотя бы в галстуках? — допытывалась я, он только качал головой.
— Мне все пойдёт, лишь бы на них не было леопардов и драконов.
— Куплю жакет, пожалуй, белого цвета, — неожиданно сам решил Рэй.
— Я думаю, к твоим брюкам больше подойдут тёмные оттенки, — сказала я.
— Да, наверное, — сразу согласился со мной Рэй.
На мгновение он заколебался. Я поняла это потом. Но тогда я не обратила внимания на то, что он колеблется.
Когда мы вернулись домой, я извлекла из шкафа висящие на плечиках брюки и приложила к ним жакет.
— Я была права, хорошо, что мы купили этот цвет, — сказала я. Рэй промолчал. «Не услышал», — подумала я.
