Еще одна эскадрилья попыталась атаковать вражеские корабли в Гельголандской бухте. Она разделилась на звенья, но никаких немецких кораблей найти не смогла. По пути домой, судя по всему, они заметили немецкие истребители. Командир звена решил избавиться от бомб, чтобы хоть немного увеличить скорость. Открылись створки бомболюков, пилоты нажали кнопки… Это было последнее, что они сделали. Самолеты летели на высоте всего 500 футов, и все были разорваны на куски взрывами бомб. Не осталось никого и ничего. Об этом эпизоде до сих пор рассказывают самое разное, как у нас, так и у немцев. Это новая война, и нам приходилось учиться на собственном горьком опыте.
Налет на Вильгельмсхафен «Веллингтонов» без истребительного прикрытия стал еще одним примером знакомства с неизвестным, но я не могу огульно обвинять штабы. Тогда все считали, что сомкнутый строй «Веллингтонов» может защитить себя от атак Me-109. Однако мы получили такой урок, что никогда более подобные налеты не повторялись. Почему? Да потому, что это стоило слишком дорого летчикам. В то же время эта операция полностью разрушила наше доверие к немецким военным сводкам. Они заявили, что сбили 54 самолета, что превышало число «Веллингтонов», участвовавших в операции.
Но и немцы не сидели сложа руки. Своей целью они выбрали Скапа Флоу. Налет был неудачным из-за слишком неточного бомбометания. Наши истребители заявили, что подстрелили всего одного кролика, и я склонен им поверить. Но позднее немецкая подводная лодка скрытно пробралась через боновое заграждение в эту военно-морскую базу, потопила линкор «Ройял Оук» и ускользнула обратно. «Это доказывает некоторую ненадежность наших боновых заграждений. Их следует усилить», — заявил представитель Адмиралтейства.
Через несколько дней летчики фрицев предприняли новый налет. Над покрытыми туманом водами залива Фёрт-оф-Форт появились 12 немецких самолетов, которые попытались атаковать корабли, стоящие в гавани Эдинбурга. Наши истребители, сначала «Гладиаторы», а потом и «Спитфайры», были подняты по тревоге, и несколько «Хейнкелей» не вернулись. Следует отметить, что в этих налетах участвовали лучшие немецкие пилоты, которые до войны работали в компании «Люфтганза». Я слышал почти невероятную историю об одном воинственном майоре запаса. Он уже сбил один «Хейнкель», а потом погнался за другим. Он гнал немца над Дремом и зелеными полями Бервика. Там немецкий самолет и сел. Полюбовавшись этим зрелищем, наш герой вдруг решил стать первым летчиком-истребителем, захватившим в плен экипаж сбитого самолета. Майор быстро составил план действий. Он сделал пару кругов над полем, но единственными, кто его видел, были все те же немцы, которые сидели рядом с разбитым «Хейнкелем» и с любопытством следили за своим противником. Наш герой выпустил закрылки и сел, не выключая мотора. Но тут колеса «Спитфайра» увязли в грязи, и самолет скапотировал. Пилот попытался выбраться из кабины — напрасно! Он оказался в ловушке и висел ногами вверх, слушая неприятный звук капающего бензина. Оставалось только ждать, пока кто-нибудь поможет. Немцы, которые взирали на все это с немалым изумлением, наконец решили сделать хоть что-то. Они подбежали к «Спитфайру» и в считанные секунды освободили пилота. Выскочив из-под обломков, наш герой тут же выхватил пистолет и заявил:
«Вы арестованы. Кто-нибудь говорит по-английски?»
Германский капитан ответил, продемонстрировав прекрасное оксфордское произношение:
«Я говорю. Я кончил Малверн и Тринити. Но, майор, это была чертовски неудачная посадка».
Вот такие истории начали появляться со временем. Правдивы они или нет — неизвестно. Однако любая из них имела под собой какое-то основание, и еще много месяцев подобные байки рассказывали во всех пабах Линкольна.
Здесь я должен заметить, что в то время призывники пока еще не могли действовать так же хорошо, как кадровые летчики. Примерно год спустя они освоились и проявили себя с наилучшей стороны, но в суровые дни 1939 года на них еще нельзя было полагаться. Однако об этом чуть позже.
В ноябре зарядили дожди. Наша эскадрилья начала получать пополнение. Замелькали новые люди, прибывшие из учебных подразделений. Как-то мы сидели в центре управления полетами, когда прибыли сразу пятеро новичков — Джекки Уитерс, Тони Миллс, Билл Твиддел, Дикки Банкер и Гринни Гринвелл. Все они были англичанами, за исключением Гринни, который родился в Южной Африке. Они заметно нервничали, так как совершенно не представляли, что их ожидает. Все они были довольно молоды, кроме Джекки Уитерса. Оскар осмотрел новичков. Я полагаю, они не ожидали увидеть такого молодого командира звена и уж совершенно точно не предполагали, что его мундир будет распахнут, фуражка сбита на затылок, а ноги будут красоваться на столе. Он сказал:
«Парни, вам всем очень повезло, потому что вы попали в мое звено. Все провокаторы попадают в звено „В“! От вас требуется лишь одно — проявить исполнительность и высокую летную дисциплину. Наверное, вас научили неплохо летать на „Хэмпденах“, и, скорее всего, вы уже вообразили себя асами. Но я боюсь, что мне придется вас разочаровать. Вы все станете вторыми пилотами. Это означает, что вам придется выучиться штурманскому делу, а кроме того, это значит, что управлять самолетом вам доверят разве что во время учебного ночного полета».
Он быстро распределил новичков. Тони Миллс попал к Джеку Киноху, Грини отправился к Иену. Затем Оскар ехидно улыбнулся и посмотрел на меня.
«А теперь ты, Гиббо. Так как у тебя самый дрянной радист и самый плохой самолет, и поскольку ты сам еще салага, ты получишь вот его».
Он указал на Джекки Уитерса. Я знал, что Оскар шутит, но ведь Джекки об этом не подозревал.
«Ну что ж, спасибо, Оскар, — ответил я и повернулся к Джекки. — Ты чертовский везунчик. Ты попал к лучшему пилоту эскадрильи».
Я успел выскочить из комнаты, провожаемый криками:
«Да ты просто мазила!»
«Берегись, он тебя прикончит!»
Я уже захлопнул дверь, когда в нее с треском врезался летный сапог.
После этого я уставился на Джекки. Это был прелюбопытный тип. Его мать была оперной певицей, а сам он учился на балетного танцора. Кроме того, Джекки недурно играл на пианино любые джазовые мелодии. Он даже мог петь, вроде Гарри Роя. Однако самым главным в Джеке было то, что он имел золотое сердце и при этом не боялся никого и ничего. Немного позднее я обнаружил, что и летает он совсем недурно.
В конце ноября нас всех перепугали известием, что всего в 2 милях от Ньюкасла замечены 3 германских эсминца. Нас отправили на разведку. Если бы сообщение оказалось правдой и эсминцы действительно там находились, обе эскадрильи должны были немедленно взлететь и атаковать их бомбами. Нет нужды говорить, что все это оказалось липой. Мы уже возвращались на базу, когда пришло новое сообщение. Нам приказали провести поиск в Северном море в 20 милях от датского острова Зильт. Джекки схватился за голову:
«Я ведь не захватил нужных карт!»
Впрочем, они не потребовались. Мы просто все время следовали за Оскаром и не увидели ничего, кроме рыбацкой лодки. Когда мы подлетели к Зильту, то увидели только слой облаков над сушей. Когда мы вернулись назад, то на радостях раздавили несколько банок пива. В нашей группе мы стали первыми летчиками, которые увидели германскую территорию днем. Сомнительное удовольствие, скажем прямо.
