Она что-то говорила тебе; ее губы шевелились, но ты ничего не слышал. Рука ее стала обхватывать тебя за талию — медленно, утомительно. Стало трудно дышать; каждый вздох — все более и более тяжкое усилие.
К тому времени когда вы дошли до «наказаний», ты уже сражался за каждую каплю воздуха. Медленно, очень медленно, дети повернулись к вам. Челка Тома неимоверно долго не ложилась на место. Чтобы дышать, тебе пришлось распустить галстук и расстегнуть верхние пуговицы рубашки.
Губы Мэри снова двигались. Ты попытался разобрать, что она говорит. Она показывала на клумбу, однако ты думал лишь о дыхании. Том и Элиз отодвинулись в сторону, чтобы ты мог лучше видеть.
Что-то там было в земле, в грязи, что-то, пытающееся зарыться назад в почву, подальше от солнечного света и воздуха.
Том поднял совок и деловито раскапывал землю, чтобы представить то, что там было, всеобщему вниманию.
А ты чувствовал, что вот-вот потеряешь сознание от недостатка кислорода.
Каждый раз, когда создание почти оказывалось на поверхности, почва вдруг медленным движением вновь обрушалась на него. Элиз тоже принялась копать, потом и Мэри.
У тебя больше не было сил еще раз набрать полные легкие воздуха. Ты повернулся и бросился к дому — задыхаясь, согнувшись почти пополам.
Коктейльный шкафчик был закрыт. Где же ключ?
Внутри, за стеклом, ты видел большую бутылку джина. Твои пальцы скользнули вдоль стеклянной плоскости; ты стоял на коленях, пытаясь открыть дверцу. Где же ключ?
Там было три бутылки: джин, бренди и водка. А ключа нет. Ты задыхался, борясь с позывами рвоты.
Мгновение спустя вкус джина напоминал жидкий кислород. Давление моментально исчезло, ты снова мог дышать. Будто в первые мгновения после того, как выныриваешь из воды, ты хватал воздух огромными глотками.
Затем ты обернулся и увидел входящую Мэри.
— О нет, Моррис! Нет! — выкрикнула она.
Но ты уже был настороже и отстранился от нее. Она не отнимет у тебя бутылку, по крайней мере сейчас.
Ты сделал еще глоток.
— Я умирал там, умирал, понимаешь? Мэри начала плакать.
— Мне нужно было выпить глоток, и все. Я не мог дышать, — добавил ты. — Теперь все хорошо.
— Глоток! — воскликнула она. — Моррис, ты выпил почти полбутылки. И на тебе везде кровь…
Она снова начала плакать.
Полбутылки? Нет, меньше. Хотя твои руки были в крови — ты разбил стекло коктейльного шкафчика.
«Наказания» последовали за ней и теперь стояли в проеме большого, от пола до потолка, французского окна.
— Мама вернется через минутку. — Мэри повернулась к ним. — Папа порезался. Сейчас мы промоем рану и наложим повязку.
Однако Элиз уже была в комнате. Она стояла в нескольких футах и пристально смотрела на тебя. Слишком испугалась, чтобы говорить?. — Я хотел пить, ведь так жарко, понимаешь? — объяснял ей ты.
Она продолжала смотреть на тебя. Молча. Ты хотел еще выпить — но не сейчас, пока она здесь стоит, не на фоне такой тишины. Если она повернется и уйдет, так и не сказав ни слова…
— Элиз, — позвал ты ее. — Элиз, — позвал ты громче, но она уже ушла.
Ты так и застыл, глядя на место, где стояла дочка, пока Мэри брала у тебя бутылку. Потом она повела тебя в кухню, чтобы промыть руку. После этого наложила немного мази, все время называя тебя дурачком, сплошной неприятностью. Она была проворной и очень нежной. Убедившись, что порез чист, перевязала его — не слабо, но и не туго.
— Так хорошо, — сказала Мэри наконец. В тот момент, когда она подняла голову, тебе захотелось поцеловать ее. В щеку. Стыдишься целовать ее в губы?
— Спасибо, — удалось тебе произнести нормальным голосом, выдерживая ее взгляд долго, как только ты мог, прежде чем отвести свой.
— Ну, — начала она, потом положила руку тебе на плечо, чтобы ты снова смотрел на нее. Улыбнулась и продолжила: — Ну, нам бы лучше собрать разбитое стекло — мы же не хотим порезаться, не так ли?
Мэри подалась вперед и раскрыла объятия. Ты обнял ее, и несколько секунд вы вдвоем стояли молча — твоя голова у нее на плече.
Десять часов. «Наказания» в постели, им пришлось гораздо раньше пожелать спокойной ночи папе, который все еще не очень хорошо себя чувствовал после того, как так сильно порезался днем. Том спросил, много ли ты потерял крови и сколько тебе нужно потерять, чтобы умереть. Ему было интересно, чувствуешь ли ты, что теперь весишь меньше. Элиз дотронулась до твоей ладони, когда потянулась поцеловать тебя; ты не уверен, сделала ли она это случайно или нет; затем она пожелала спокойной ночи и немедленно вышла из комнаты.
Мэри внизу смотрела телевизор.
Завтра — бисквитный понедельник. Ты лежал в постели, глядя на бессонную луну, медленно плывущую в окне и оставляющую за собой шлейф из невесомых звезд. Ты тоже был невесом: ты глубоко дышал, жабры после дня отдыха все еще находились в хорошем состоянии. Ты выжил и вернулся в океан, туда, где родился, куда тебя принес убаюкивающий поток джина. Завтра утром он нежно вынесет тебя на берег.
До той поры ты мог позволить течению увлечь себя. Ветерок из окна слегка качал занавески, вперед и назад; они бросали отражения на потолок — как солнечный свет на воде. Лежа на спине, ты смотрел прямо вперед и уже не мог сказать, лежишь ли на поверхности, глядя на струящиеся воды, или, как показалось через мгновение, ты уже на глубине и смотришь вверх, туда, где свет разбивается о дальнюю стену.
Глава 5
Звенел будильник. Продолжал звенеть.
Ты отключил его и остался лежать, окончательно проснувшись. Окончательно проснувшись, беспомощно и безнадежно. Утро понедельника. Мэри еще спит. Семь часов. На улице светло. Светло…
Семь ноль две. О’кей: встать, встать и идти. Встать, встать…
И одеваться.
Вниз и в кухню. Воду включить, тостер включить…
И в ванную. Плеснуть в лицо, слить в унитазе… И назад. Тост переворачивается, чайник наливается, осторожно, снеговик. Газ выключить, тост достать. Снеговик?
Снеговик. Посередине кухни. Стоит совершенно неподвижно. Смотрит на тебя. Улыбается.
Ты улыбаешься в ответ.
Снеговик раздвигает руки и машет тебе. Снова складывает их и улыбается. Наверное, тебе это снится. Должно сниться.
Ты на кухне: чайник, тосты, чай. Ты проснулся, оделся и идешь на работу. «Мажестик».
Но он здесь.
Он подмигивает.
Нужно выпить.
Нет.
Только не это. Тебе снится. Наверняка снится. Попробуем маленький тест.
И вот ты пробуешь тост и пробуешь чай. Ты щиплешь себя — а снеговик все смотрит.
