– Меня доставили сюда сразу после взрыва? – уточняю я.
– Вы переведены сюда по указанию госпожи баронессы Радецки фон Роденштайн, – говорит мужчина, заглянув в небольшой электронный планшет. И добавляет поспешно: – Все услуги по лечению оплачены, сэр. Вам не следует волноваться. Лечение проходило по лучшим методикам, с применением новейших препаратов и оборудования. Мы гордимся…
– Да-да, спасибо. Я знаю. Качество услуг у вас самое качественное, – не слишком вежливо прерываю я.
– Именно, сэр! – радостно подтверждает доктор, не чувствуя подвоха. – Когда вы будете готовы к приему посетителей, пожалуйста, нажмите вот эту кнопку. С вашего позволения, мы вас покинем.
– Минутку, господа.
– Сэр?
– Кто такая Святая Агнесса?
Они переглядываются. Их улыбки странно застывают.
– Это святая, – осторожно говорит докторша Гейнц.
– Я понял, – досадуя на них за непонятливость, хмурюсь я. – Но почему она святая? Что она такого совершила?
Пауза затягивается. По глазам этих улыбчивых людей я вижу, что им вовсе не до смеха. И еще я злюсь на себя. Зачем мне эта чушь? Триста двадцатый протестует. Он не задавал этого вопроса. Наверное, я просто хочу узнать, за какие достоинства люди получают такие высокие награды. Ведь звание святой – это покруче Морской Звезды будет.
– Мы… не знаем, сэр, – наконец пожимает плечами доктор Шребер. – Кажется, она когда-то работала в нашем госпитале. Наш госпиталь с давних времен славится…
– Хорошо, хорошо. Я понял, сэр. Спасибо.
И они исчезают из палаты. Сначала они, потом их улыбки. Именно так. Прислушиваюсь. Голоса шелестят через многослойное звукопоглощающее покрытие, усиленные Триста двадцатым.
– Я же говорил, Майя, диагност несет ахинею. Надо подать заявку на тестирование, – раздраженно говорит мужчина своей спутнице.
– Но, Даниэль, данные энцефалограммы вполне однозначны – этот пациент невменяем, – пытается возражать женщина.
– По-твоему, с нами сейчас идиот говорил? Да он умнее, чем мы с тобой, вместе взятые. И вообще – чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы баронесса подала иск на клинику и обвинила нас в нанесении вреда здоровью? Ты забываешь о наших традициях и о неизменном…
Глава 8. Интервью
Вежливый стук в дверь отрывает меня от размышлений о смысле жизни. Нет, я не пытаюсь решить извечную загадку, зачем мы возникли на пустом месте из кучи неупорядоченных молекул и почему Господь наделил нас разумом. И есть ли он на самом деле. Я думаю о странных метаморфозах, что происходят со мной. Еще недавно пределом моих мечтаний была ежедневная порция шоколадного мороженого. И возможность воспарить над морем. Потом моей целью стала любовь. Непонятное, непознанное, неизвестно зачем дарованное нам чувство. А дарованное ли? Нет ли в этом какой-нибудь хитро обставленной лжи? Может быть, это одна из тех великих морковок, которыми крутят перед нашими носами, заставляя двигаться в нужном направлении и которую никто и никогда так и не смог ухватить зубами? Зачем мы обманываем себя, выдумывая то, чего нет, и никогда не было? Ради того, чтобы сбежать от одиночества? Но оно вновь и вновь настигает нас. И неважно, что ты при этом говоришь и сколько людей тебя окружает. Так что теперь я начинаю сомневаться в истинности своего пути. Я спорю сам с собой и с Триста двадцатым. Придумываю доводы в свою защиту. И тут же опровергаю их. Представляю, как однажды оно свалится на меня, это мифическое чувство. Что я буду делать тогда? Я обрету покой или моя жизнь потеряет смысл? И можно ли жить, когда некуда стремиться? Но стук в дверь вновь повторяется. Я думаю, что это Мишель снова пришла меня навестить.
– Войдите, – говорю я.
– Добрый день, капитан Уэллс, – широко улыбаясь, приветствует меня женщина в брючном костюме. Традиционный белый халат небрежно наброшен на плечи. Ее голос мне странно знаком. – Как вы себя чувствуете?
– Нормально, мэм. Мы знакомы? – отчего-то я натягиваю одеяло поглубже. Эта странная женщина с пышной волной черных волос – она словно насквозь меня видит.
– Конечно, капитан. Вы давали мне интервью сразу после теракта. Помните? Я Деми Бройде.
– Нет, не помню, – виновато отвечаю я.
– Это вполне объяснимо. Взрывы, дым, крики, вы были в шоке. Знаете, а вы уже герой. О вас все говорят. Наш канал – «новости-два» – дал о вас серию репортажей. Наш рейтинг – один из самых высоких на планете.
– Взрыв, – поправляю я.
– Что?
– Взрыв, не взрывы. Взрыв был только один.
– Это неважно, капитан, – отмахивается журналистка. – Прежде чем мы поговорим, не желаете чего-нибудь? Промочить горло, поесть?
– Я бы хотел одеться.
– Это легко устроить. Тем более, одетым вы будете смотреться более представительно. Одежду какого производителя вы желаете?
– Я… не знаю, – теряюсь я под напором этой непонятной дамы. – Я привык к комбинезонам. Летным или техническим. Удобная одежда. Тепло, сухо и снимается быстро. И еще ботинки.
– Понятно, капитан. Минутку, – и она что-то быстро диктует своей руке. Рука кашляет и отвечает: «Полчаса, Деми». А потом еще: «Деми, Ганс опять напился. Назвал медсестру в холле иммигрантской свиньей. А охранника – вонючим гастарбайтером. И дал в морду оператору».
– Какому? Кристиану?
– Нет, Бенедикту. Что мне с ним делать?
– Знаешь, сколько стоит взятка руководителю местной службы безопасности? Скажи Гансу, что он уволен. Разреши больничной охране вышвырнуть его так, как им нравится.
– Ясно, кхе-кхе, – кашель на руке Деми затихает. Она виновато жмет плечами.
– Люди совсем обленились. Слишком много иммигрантов. Никакого понятия о дисциплине.
– Я понимаю. Дисциплина – это главное, – говорю я, чтобы сделать даме приятное. Что-то отзывается в ней на эти бесхитростные слова. Я чувствую, как она становится более живой.
– Правда? Вы в самом деле так думаете?
– Ну да. На нашей базе сначала была дисциплина. Никто не пил и не дрался. Начальник базы так и говорил всем: «главное – дисциплина». А потом его выкинули с базы. Вместе с охраной. И начался бардак. Кругом сплошь пьяные. И санузел почистить некому.
– Вы просто в душу мне заглядываете… Юджин. Можно, я буду вас так называть?
– Конечно, Деми.
– А где находится эта ваша база? Что вы там делали? Если, конечно, это не закрытая информация, – спохватывается она.
– Нет, это гражданская работа. Данные не засекречены. В Солнечной системе. Старый списанный авианосец. Мы там восстанавливали экосистему Земли. Готовили ее к терраформированию.
– Той самой Земли? – удивляется журналистка.
– Какой той самой?
