Книга Прогрессор каменного века. Книга 2. Сила ведлов - Александр Абердин

Свой четвёртый Новый год Митяй встречал, как и положено, в уютной домашней обстановке. С пяти и до девяти вечера он перед детьми изображал Деда Мороза, а Нефтяная княгиня — его внучку Снегурочку. Они, как это и полагается любым нормальным Деду Морозу и Снегурочке, приехали на расписных белых санях, в которые был впряжён олень с огромными рогами, и привезли с собой целую дюжину мешков с подарками. Дед Мороз и Снегурочка веселили детей и взрослых изо всех сил и с выдумкой. Они водили с ними хороводы вокруг ёлки, украшенной новогодними игрушками, с настоящими фонариками, пели вместе с ними песни, играли в различные игры — в общем, сделали всё, чтобы этот Новый, ноль четвёртый год запомнился всем надолго.

В одиннадцать часов взрослые сели за праздничный стол, и Митяй поздравил свой народ с Новым годом, пожелал ему счастья и успехов в будущем году. И началось праздничное застолье. В этом году каждому взрослому жителю Дмитрограда была преподнесена в дар литровая бутылка пусть и не настоящего шампанского, но вполне шипучего газированного напитка крепостью в десять градусов с новогодней этикеткой из пергамента, нарисованной вручную, очень красивой, с Дедом Морозом и Снегурочкой.

Имевшиеся у него несколько бутылок «Советского шампанского», коньяка «Курвуазье» и «Смирновской водки» Митяй зажилил от всех и берёг как зеницу ока для куда более важных праздников. Он прожил в этом мире всего немногим более трёх с половиной лет и был по-настоящему счастлив. Больше всего ему нравилась в новой жизни роль Учителя с большой буквы, в принципе, при наличии Тошибы и массы справочных материалов, весьма простая и успешная. В первую очередь потому, что она позволяла ему оставаться самим собой и почти ничего в себе не менять. Порой Митяй был ироничен, порой насмешлив, иногда из него фонтанами пёрло ехидство, частенько он был спокойным, мудрым и даже величественным, редко сердитым и раздражительным, если встал не с той ноги, но никогда злым и желчным. Все вокруг прекрасно знали, что даже если Учитель сердится, то это ненадолго и его просто нужно чем-то развеселить, ведь он отходил очень быстро и никогда не держал ни на кого зла. Правда, мало кто замечал при этом, каким ответственным и строгим, в первую очередь по отношению к самому себе, был их Учитель. Митяй прекрасно понимал, что если он начнёт грузить народ всякими там чувствами ответственности и прочей нудной лабудой, говоря, что того-то и того-то делать нельзя ни в коем случае, то люди обязательно это сделают только для того, чтобы проверить, а есть ли в том зло?

Поэтому Митяй избрал очень хитрую тактику и ввёл в повседневный обиход два очень важных понятия: «Полезно» и «Ох и вони же будет! Ну её лучше на фиг!» — и в некоторых случаях даже демонстрировал на самых безобидных примерах, какой может быть эта самая вонь, которую «ну её лучше на фиг». При этом он постоянно твердил, что ведл никогда не должен причинять боли и вреда Матери-Земле и особенно её глазам, ушам, рукам и прочим приспособлениям в виде деревьев, трав и иных живых существ, о которых нужно заботиться особо. Поэтому самой полезной и важной считалась домашняя охота на растения, выращиваемые в поле и на огороде, и на животных, откармливаемых на фермах и скотных дворах.

Прядильно-ткацкое производство было первоначально создано для того, чтобы обеспечить город мешками, а Нефтяную княгиню нитями для корда и тканями для изготовления прорезиненной спецодежды и обуви, но механики не стояли на месте, и к зиме ткачи ткали уже вполне приличные льняные и особенно шерстяные ткани. Митяй вряд ли рискнул бы надеть на себя такие трусы и не посоветовал бы Тане носить ночнушку из этой ткани, но на куртки и штаны она уже вполне годилась, и их даже стали из неё шить.

Целых три лекции, посвященные ткацкому и портняжному делу, быстро дали свои плоды, которые выразились не только в производстве ткацких станков, но и в новой швейной машинке, радикально отличавшейся от старичка Зингера. Механики поработали головами на славу и сладили её просто отлично. Шила она превосходно и даже умела делать шов-зигзаг.

Подзорную трубу Митяй счёл очень полезной вещью, как и появившийся вслед за ней бинокль, а вот про порох все давно уже забыли, как и про взрывпакеты. Табак тоже выращивали только с одной целью — опрыскивать настойкой растения от всяческих вредителей. Курить его никто так и не догадался. Кроме тех луков, которые Митяй изготовил для аларов и Денго, больше не было выстругано ни одного нового, а старые использовали по большей части для стрельбы по мишеням, и в Дмитрограде появились свои Робин Гуды. На всё, что могло навести людей на мысль о безнаказанном убийстве, Митяй наложил негласное табу. О греховности убийства, как такового, он принципиально не распространялся, чтобы не раздувать эгрегор оного, зато постоянно долдонил о том, как важно и классно жить в мире друг с другом, понимать точку зрения своего оппонента даже в том случае, если ты не сходишь со своей. Жизнь ведь сама расставит всё по местам, и кто сказал, что иная точка зрения не способна привести к чему-нибудь хорошему и принести пользу?

В общем, Митяй сел за праздничный стол в приподнятом настроении, и все провели новогоднюю ночь очень весело, а потом пошли кататься на санках. На следующий день они отсыпались часов до трёх дня, а второго января он снова прочитал своим ученикам лекцию — на этот раз она была посвящена географии верхнего палеолита — и после обеда отправился в цех, где уже практически всё было готово к тому, чтобы начать собирать первые шесть Больших Шишиг. Софья подогнала им для новых дизелей специальное многокомпонентное топливо, в состав которого входил биодит, изготовленный из рапсового масла, биодит из жира животных, обычная соляра, а также метан в виде газа, поступавший в стальной топливный бак из прочнейшего стального баллона, в котором он находился в сжиженном виде. С топливом она угадала, и вот почему. Во-первых, оно было чистым, как слеза святого, во-вторых, из-за повышенного давления в топливном баке текло в двигатель чуть ли не самотёком, хотя у двигателя и имелся топливный насос, а в-третьих, это было экологически чистое топливо, не дававшее вредных выбросов в атмосферу, один только чистый углекислый газ и пары воды.

Дизель, сконструированный и изготовленный ведлами каменного века хотя и вручную, чуть ли не на коленке, но зато по четырнадцатому классу точности, отчего все его шестерни сверкали от идеальной полировки, развивал очень большую мощность — точно за четыреста лошадиных сил — и был тяговитым. Все его детали были изготовлены из сверхпрочной, жаростойкой стали, не подверженной короблению. Слегка смазанный двигатель, но ещё не заправленный моторным маслом, Митяй довольно легко проворачивал рукой.

Ещё больший восторг у него вызвал блок цилиндров рядного, восьмицилиндрового, прекрасно сбалансированного дизеля, отлитый из какого-то сверхпрочного чугуна. Опытный образец добрых двенадцать часов держали в печи при температуре в шестьсот градусов, затем быстро подняли на двадцатиметровую высоту, сунули в бак с водой и сбросили вниз на груду камней. Некоторые камни при этом раскололись. Блоку цилиндров ничего не сделалось. После этого его заполнили водой, плотно законопатили все дырки и выставили на мороз, чтобы разморозить его. Фиг он разморозился, и на этом садисты-испытатели успокоились, поняв, что ничем, кроме здоровенных кувалд, они своё изделие уже не угробят, и установили его в углу цеха на постамент. В назидание возможным скептикам и нытикам.