Уаб вздыхал и постанывал, плетясь по коридорам.
— Ну иди же! — раздраженно прикрикнул Джонс, таща его за веревку. Уаб потерся боком о гладкую хромированную стенку и ввалился в комнату.
— Боже всемогущий! — воскликнул Френч. — Что это?!
— Петерсон говорит — уаб, — сказал Джонс.
— Больной какой-то…
Уаб страдальчески закатил глаза и обвел людей печальным взором.
— По-моему, он хочет пить, — пробормотал Петерсон и вышел.
Френч покачал головой.
— Неудивительно, что мы взлетели с таким трудом…
Петерсон вернулся с водой, и уаб жадно стал лакать. В дверях появился капитан Франко.
— Ну-с, посмотрим… — Он приблизился и сделал недовольную гримасу. — Значит, за пятьдесят центов?
— Да, сэр, — ответил Петерсон. — Ест все, что угодно. Я кормил его зерном, и картофельным пюре, и молоком, и объедками со стола. Обожает лопать. А как поест, так сразу заваливается спать.
— Ясно… — сказал капитан Франко. — Теперь относительно его вкусовых качеств. Мне кажется, нет нужды откармливать дальше. На мой взгляд, он уже достаточно жирный. Где кок? Пусть придет сюда. Я хочу выяснить…
Уаб прекратил лакать и посмотрел на капитана.
— В самом деле, капитан. Я предлагаю сменить тему разговора.
В комнате воцарилась тишина.
— Что это? — проговорил капитан. — Что это?
— Уаб, сэр, — произнес Петерсон.
Все посмотрели на уаба.
— Что он сказал? Что он сказал?
— Он предложил поговорить на другую тему.
Франко обошел необычное создание вокруг, внимательно разглядывая его со всех сторон.
— Не сидит ли там внутри абориген? — задумчиво произнес он. — Пожалуй, нам следует его вскрыть.
— О! — всхлипнул уаб. — Неужели у вас на уме одни только вскрытия да убийства?!
Франко яростно сжал кулаки:
— Выходи оттуда! Кто бы ты ни был — выходи!
Уаб махнул хвостом и неожиданно икнул.
— Прошу прощения, — пробормотал он.
— Не думаю, что внутри кто-то есть, — тихо сказал Джонс.
Люди переглянулись.
В помещение вошел кок.
— Звали, капитан… Что это за тварь?
— Это уаб, — сказал Френч. — Он предназначен в пищу. Надо прикинуть…
— По-моему, назрела необходимость объясниться, — перебил уаб. — Вероятно, нам следует поговорить, капитан. Я вижу, что мы с вами расходимся во взглядах на некоторые основополагающие вопросы.
Капитан долго не отвечал. Уаб благодушно ждал, облизываясь.
— Прошу ко мне в каюту, — наконец промолвил капитан.
Он повернулся и вышел из комнаты; уаб поднялся и прошлепал за ним. Члены экипажа ошалело смотрели им вслед.
— Интересно, чем это кончится, — сказал кок. — Ну ладно, я буду на камбузе. Дайте мне знать.
— Разумеется, — отозвался Джонс. — Разумеется.
Уаб со вздохом уселся в углу.
— Вы должны простить меня. Боюсь, что я излишне склонен к комфорту. С таким большим телом…
Капитан нетерпеливо кивнул, сел за стол и сложил руки на груди.
— Хорошо, — сказал он. — Давайте начнем. Итак, вы — уаб, не так ли?
Уаб повел плечами.
— Наверное. По крайней мере, так нас называют аборигены.
— И вы говорите по-английски? Вы и прежде общались с землянами?
— Нет.
— Тогда каким образом…
— …я говорю по-английски? Нельзя сказать, что я отдаю себе в этом отчет. Я изучил ваш мозг…
— Мой мозг?
— Его содержимое, особенно семантический склад, если позволите так выразиться…
— Понимаю, — пробормотал капитан. — Телепатия. Конечно.
— Наш народ очень древний. Очень древний и очень тяжеловесный. Нам трудно передвигаться. Вы, очевидно, понимаете, что существа столь медлительные и неповоротливые полностью находятся во власти более проворных и решительных. У нас нет никаких средств защиты. Слишком неуклюжие для бега, слишком пассивные для драки, слишком добродушные, чтобы охотиться на других…
— Что вы едите?
— Растения. Овощи. Мы очень терпимы, очень благожелательны. Живем и даем жить другим… Именно поэтому я в самой категорической форме возражал против того, чтобы меня использовали в пищу. Я видел в вашей голове образ — часть моего тела в холодильнике, немножко в кастрюле, кусочек для вашей любимой кошки…
— Итак, вы читаете мысли? — сказал капитан. — Любопытно. Что еще вы способны делать?
— Всякие пустяки, — рассеянно ответил уаб, оглядывая каюту. — А у вас здесь мило. Я вижу, вы любите чистоту. Я уважаю опрятность как черту характера. Некоторые марсианские птицы весьма опрятны. Выбрасывают мусор из гнезда и убирают…
— Да-да. — Капитан кивнул. — Однако вернемся к теме.
— Совершенно верно. Вы упоминали, что собираетесь меня съесть. На вкус, я слыхал, мы очень хороши. Немного жирноваты, однако мясо нежное. Но как установить прочную связь между нашими народами, если мы опустимся до таких варварских отношений? Съесть меня? Я бы предпочел обсуждать с вами серьезные вопросы, философию, искусство…
Капитан встал.
— Философия… Вам было бы небезынтересно узнать, что у нас возникли трудности с продуктами. Неожиданная порча…
— Знаю. Но разве не скорее в духе вашей демократии, если мы станем по очереди тянуть соломинки? Или что-нибудь в этом роде? В конце концов, демократия призвана защищать меньшинство. Исходя из предположения, что каждый обладает правом голоса…
Капитан подошел к двери.
— Ну, все! — сказал он и отворил дверь. Потом открыл рот. И так и застыл с широко раскрытым ртом, сжимая пальцами ручку двери.
Уаб протиснулся в дверь мимо капитана и вперевалку побрел по коридору, углубившись в размышления.
В комнате стояла тишина.
— Как видите, — говорил уаб, — многие элементы легенд и мифов являются для нас общими. Иштар, Одиссей…
Петерсон молча сидел на стуле и глядел в пол.
— Продолжай, — попросил он. — Пожалуйста, продолжай.
— Я нахожу в вашем Одиссее типаж, общий для многих народов. В моем понимании Одиссей как таковой символизирует идею разлуки с семьей и отчизной. Процесс индивидуализации, обособления.
— Но Одиссей возвращается домой. — Петерсон взглянул в иллюминатор на бесчисленные звезды. — В конце концов он возвращается домой.
— Это долг всех разумных существ. Период разлуки есть период временный, краткое путешествие духа. Странник возвращается на родину…
