— Ну что, мужики, как вы тут без меня? — раздался за их спинами удивительно знакомый голос.
Сотников обернулся. «Наверное, это бред», — решил он. Впрочем, остальные, похоже, думали так же: человека, одетого в необычную на вид, но явно очень удобную одежду, чем-то похожую на армейскую униформу, который стоял позади них, небрежно опираясь на искорёженный обломок вертолётного хвоста, куце торчащего из фюзеляжа, никто из них увидеть живым не ожидал.
— Это что творится? — вместо ответа, спросил кто-то.
— Это? Это весна, ребята, — улыбнулся Ковалёв, окончательно выходя из-за вертолёта. — Вы как, все живы?
— Джораев умер, — эхом откликнулся Пец.
— Хреново. Давно?
— Да почти сразу, как ты ушёл. Заснул и не проснулся.
Ковалёв вздохнул. Джораев, вконец обрусевший чеченец, был неплохим парнем. И работал неплохо, и понты, несмотря на свою национальность, не гнал. Да и в Чечне он никогда не был — его дед так и не вернулся из Сибири на Кавказ, родители бывали там наездами, у родственников, так что связи с родиной предков парень не чувствовал. Ковалёву было искренне жаль парня, однако мёртвым торопиться некуда, надо заботиться о живых.
Повинуясь незаметному мысленному приказу, из-за его спины выдвинулись двое самоходных носилок, плавно перемещающихся на гравитационной подушке. Ничего сложного в управлении ими не было — надетый на голову Ковалёва тонкий, почти невидимый обруч из практически прозрачного материала (Ковалёв спросил Шерра про него, но Шерр выдал только труднопроизносимое название полимера, из которого тот был сделан, — в тонкостях механики он разбирался примерно как свинья в ананасах[10]), прикрытый волосами, на самом деле представлял собой мощный компьютер. Точнее, по меркам империи, компьютер был как раз слабеньким, так, чисто утилитарная модель с набором простейших функций, однако Шерр клятвенно заверил, что его производительность в разы превосходит производительность самого мощного из имеющихся на Земле суперкомпьютеров. Какая-то иная по сравнению с земной система обработки информации и технологии, обгоняющие человеческие на тысячи лет, делала возможности вычислительной техники поистине фантастическими.
Этот компьютер, помимо прочего, являлся универсальной системой управления механизмами корабля. Информация транслировалась прямо в мозг, с мозга же считывались и команды. Ковалёв попытался расспросить Шерра о том, как это делается, однако запутался уже через пять минут щедро пересыпанных мудрёной терминологией объяснений. Результатами этой лекции для Ковалёва стали только кратковременная головная боль и стойкое убеждение, что молодой врач и сам плавает в этом вопросе. Возможно, так оно и было, но выяснять это у Ковалёва не было никакого желания, действует — и ладно.
— Так, мужики, кто может двигаться, идёт туда. — Ковалёв махнул рукой себе за спину. — Кто посильнее, помогите мне с ранеными, грузить их придётся самим. Ну, чего встали? — Он нетерпеливо захлопал в ладоши. — Действуем, действуем.
Однако люди, видимо, ещё не оправились от шока, а потом к нему добавилось новое потрясение.
— Эт-то… что?.. — заикаясь, выдавил один из помбуров со звучным именем Спартак, указывая пальцем за спину Ковалёва. Нельзя сказать, чтобы он трусил, — трусость этому человеку была вообще не свойственна, однако ошарашен он был изрядно. Похоже, потрясений для ребят на сегодня было многовато.
Ковалёв обернулся и сплюнул. Позади него стоял транспортный бот с «Громовой звезды». Самый обычный такой транспортный бот — стреловидный, обтекаемый, отполированный, блестящий на солнце, как живое серебро. Прекрасная в своём совершенстве стометровая машина, будто сошедшая на эту богом забытую поляну с экрана кинотеатра, из старого фильма о звёздных войнах… Ёлки-палки, Ковалёву за прошедшие месяцы такие машины примелькались уже настолько, что он даже не подумал, каким шоком будет для его товарищей увидеть это чудо.
— Это то, что надо, — чуть резче, чем стоило, ответил он. — Мужики, некогда, некогда, давайте внутрь, там сиденья, как в самолёте. Заходите, пристёгиваетесь… И помогите мне кто-нибудь, одному раненых грузить неудобно.
Однако до погрузки на носилки раненых, обессилевших, получивших повреждения ног, надо было ещё вытащить их из вертолёта. Выносить раненых людей через пассажирский люк неудобно и травмоопасно для самих выносимых, тем более что вертолёт лежал косо и вылезать из люка было трудно даже налегке. Створки его были заклинены, казалось, наглухо, однако Ковалёв решил эту проблему походя — одним резким движением выворотил левую створку и отбросил её в сторону. У тех, кто видел это, в очередной раз полезли на лоб глаза, но потрясением больше — потрясением меньше сейчас роли не играло. Василий легко запрыгнул внутрь, огляделся.
Видно в полумраке было паршивенько. Глаза, несмотря на щедрый дар корабельного регенератора, позволившего видеть при необходимости каждое пёрышко летящей в небе птицы, всё-таки адаптировались к резкому изменению освещённости пару секунд. Впрочем, компьютер на лбу тут же, хотя его об этом и не просили, начал передачу в мозг видеоизображения, призванного заменить человеку в такой ситуации зрение. Всё правильно, он был рассчитан на обычного человека, зрение которого адаптируется значительно дольше. Сделав мысленно пометку поменять настройки, Ковалёв выключил надоедливую опцию и, убрав мешающее и раздражающее удвоение, возникшее при наложении того, что он видел собственными глазами, и видеотрансляции, смог наконец осмотреться.
М-дя, ничего хорошего он не увидел. Неходящих было аж семь человек, среди них одна женщина. Это согласовывалось с тем, что он уже знал, включая смерть Джораева. Однако за то время, пока его не было (исключая те месяцы, которые все здесь находились в стазис-поле и не чувствовали течения времени), их состояние ухудшилось. Резкий запах давно не мытых тел и болезни, от которых Ковалёв успел отвыкнуть, бил в ноздри. Похоже, что Шерр тогда со своим стазисом успел вовремя. Лучше бы он, конечно, установил поле сразу после того, как подобрал Ковалёва, а не через неделю с лишним, но, как говорится, на бесклёвье и рак — рыба. Спасибо и на том, что вообще помог, совершенно не обязан был, если вдуматься.
Ковалёв начал укладывать пострадавших на носилки, которые, подчиняясь его командам, по очереди вплывали в вертолёт и услужливо опускались в нужном месте. Одному было неудобно, однако почти сразу ему пришли на помощь. Как ни удивительно, это оказался Джим — американец, несмотря на возраст, полученные травмы и общее истощение, всё ещё был довольно силён, так что получилось всё как нельзя лучше. Самое интересное, что Джиму вынужденное голодание даже пошло на пользу — сбросив лишний вес, он стал заметно подвижнее, да и одышка, мучившая его в последние годы, пропала.
