Питер пожал плечами, но в его жесте она усмотрела несбывшиеся ожидания. Вдруг Фрейя поняла: он не получил желаемое — не выяснил о картинах то, что ему было нужно.
Отлично. Она поднялась и обеими руками решительно толкнула кресло назад. Оно откатилось и с глухим стуком ударилось в стену позади нее. Фрейя вышла в центр комнаты и встала перед полотнами, выстроенными в ряд на полу. Изображенная на них женщина в темном могла, казалось, жить в любом культурном городе того времени: Париже, Бостоне, Буэнос-Айресе.
— Начать с того, что она такая независимая и так соответствует тому миру. Ей никто не нужен. Он должен был хорошо ее понимать, чтобы передать это.
— Ты меня удивляешь. Я никогда не рассматривал тебя как женщину, которая способна фантазировать о том, каково это — быть чьей-то музой. А ты бы хотела? Как Северина Риис?
— Так ее звали?
Фрейя снова посмотрела вниз, на таинственную фигуру в черном.
— Мне кажется, я никогда не думала о ней как о конкретном человеке, у которого есть имя.
Эти слова прозвучали в духе ее матери. Фрейю передернуло; она так и слышала громкий смех Маргарет, с которым она изрекла: «Ее имя? Я никогда не знала, что у нее было имя. Не уверена, что хочу, чтобы оно у нее было!» Фрейя не припоминала, чтобы в голосе Маргарет когда-нибудь звучала большая выразительность.
Конечно, для Питера важно было точно установить время и место написания каждой картины, поскольку это являлось частью его работы. Когда Фрейя боковым зрением взглянула на него, ей на мгновение показалось, будто Йон Алстед снова в комнате. Но когда он поднял руку, чтобы убрать прядь волос, упавшую на глаза, этот жест был так характерен для Питера, что иллюзия исчезла, лопнула, как мыльный пузырь. Фрейя поняла, каково было Софии видеть его у себя в доме. Наверняка каждая встреча с ним напоминала ей о том, что Йону никогда больше не стоять здесь.
— Так какие у тебя планы на сегодня? — спросил он.
Трудно было сказать, жаждал Питер, чтобы она поскорее ушла, а он мог вернуться к работе, или же хотел продолжить их разговор. Но причин не отвечать ему она не видела. Фрейя снова уселась в кресло, которое заскрипело, когда она откинулась на спинку.
— Собираюсь заняться поисками отца.
— Поисками? Он что, потерялся?
— Он…
Она задумалась, как это лучше преподнести.
— Он прячется.
— От тебя?
— От своих врагов.
Подчеркнув эту фразу, Фрейя выпрямилась и положила локти на стол мистера Алстеда, прижимая их к твердой поверхности так, словно полированное дерево могло поддаться ее мускулам.
— Скандальная личность?
— Не в публичном смысле. Это связано с его работой во время холодной войны.
— Шпион?!
Питер был по-настоящему изумлен. Хотя его семья переехала в Калифорнию, когда он был еще маленьким, Питер родился и провел раннее детство в Шотландии, куда «Шеврон корпорейшн»[11]отправила его отца, инженера-механика, на работу по оснащению нефтедобывающих платформ в Северном море. Его мать выросла в Абердине.[12]Он, как никто другой, мог понять, каково было Фрейе провести годы своего детства за границей, прежде чем вернуться «домой», в незнакомую американскую культуру.
— Ты никогда не говорила о своем отце. Только о матери и ее любовнице.
Питер также был одним из первых, кому она решилась рассказать о своей матери. Его бесстрастная реакция человека, выросшего в Калифорнии, помогла Фрейе принять отношения Маргарет и Териз.
— Ну, я живу к ним ближе, поэтому и вижусь с ними чаще.
— А как часто ты видишься с отцом?
— По-разному. Я встречалась с ним один раз в прошлом году, но нам удалось провести вместе всего один час. Он ушел от нас, когда мне было четырнадцать, и с тех пор я в основном лишь ревниво слежу за ним издали. Но я узнала, что сейчас он в Лондоне, и у меня даже есть его нынешний адрес. Надеюсь, нам удастся пообщаться. А ты как? Трудно пахать на Мартина и заниматься научной работой одновременно? — продолжила она выуживать интересующую ее информацию. — Или ты теперь командуешь стажерами, заставляешь их подавать тебе чай?
— Конечно. Прямо как нас заставляли когда-то.
Снова повеселев, Питер играл с карандашом на столе.
— Там все по-старому. Мартин закручивает гайки. Думаю, осенью начну искать новую работу. У меня была защита прошлой весной. От Мартина я взял все, что мог. Время двигаться дальше.
— Он напишет тебе хорошую рекомендацию.
Питер совершил по меньшей мере одну крупную ошибку, о которой Мартин не станет упоминать, и все благодаря ей. Фрейя попыталась понять, подумал ли Питер о том же, но он ничем этого не выказал, поэтому она продолжила:
— Я не удивилась, когда София сказала мне, что они поручили продажу Дюфрену. Мартин и мистер Алстед были старыми друзьями.
— Значит, вот каким образом ты попала на стажировку.
— Вероятно, — ответила Фрейя и, прежде чем Питер смог озвучить тот факт, что сам-то он получил место в галерее единственно за выдающиеся заслуги, быстро продолжила: — Но… Мартин говорил, почему он возложил эту миссию на тебя? Это достойное задание для тебя?
— Риис значительнее, чем думают люди. Ему не уделили и сотой доли того внимания, которое должны были бы. Особенно это касается его последних работ.
Питер сделал еще один глоток воды, и Фрейя заметила металлический браслет дорогих наручных часов. Подарок от его новой девушки?
— В следующем месяце я буду делать доклад на конференции искусствоведов. Вообще-то это была идея Мартина, чтобы я представил кое-какую новую информацию о Риисе всего за пару недель до аукциона.
— А что о нем можно найти нового?
— Интересно, что ты спрашиваешь. — Вид у Питера был горделивый и таинственный. — Скажем так, я сделал небольшое открытие. Оно может не лучшим образом отразиться на репутации художника, но это очень важно с точки зрения его творчества.
— А продажам не повредит, если ты выставишь автора в плохом свете?
Она подумала о том, что Софии, возможно, придется продать дом.
— Необязательно.
Питер умолк. Фрейя ждала объяснений, и в конце концов он продолжил:
— Биографы постоянно разоблачают пороки тех, о ком пишут. Пикассо, Уайет, Гоген… Роберт Фрост, если на то пошло. Презренные люди эти художественные гении. Неплохая компания для Рииса. Пятно дурной славы может даже поднять цену.
