— А ты как хотела? Неужели ты думала, что они тут же по всему городу объявят тревогу? Формально, конечно они не правы, обязаны были заявление принять. Но если смотреть на вещи реально… Ты не думаешь, что он и правда мог зависнуть где-то у друзей?
— Димочка? У друзей? Он же такой домашний мальчик! Он в жизни не ночевал нигде! Я имею ввиду…
— Понятно, понятно. Давай рассуждать логически, если ты еще можешь. Девушка у него есть?
— Ну да, вроде… Он что-то такое говорил… неопределенное.
Я усмехнулась. Мне, тете Рите, было известно гораздо больше. Я несколько раз встречала Димочку на живописной лужайке около Главного Здания МГУ в обнимку сначала с одной, потом с другой, а потом с третьей девицей. Он делал вид, что не видит меня, я из вежливости тоже его не замечала. Удивляться было нечему: он был не только красивым, но и обаятельным. У оболтусов есть свое особое обаяние, сути действия которого я так и не поняла в юности, а теперь не пойму и подавно. Хотя… Нет, я вполне могу представить себе, как кружила голову девушкам эта чуть виноватая, почти детская улыбка, эти васильковые беспечные глаза, доставшиеся ему от отца. Волосы у него были светло-пепельные, кудрявые, он не стриг их и завязывал в конский хвост (сейчас эту прическу почему-то называют пони-тейлом на английский лад). Видя его в обнимку с юной леди, стриженной почти под ноль, я начинала задумываться о том, как поменялось со времен моей молодости представление о том, что такое мужская и что такое женская стрижка.
Чем он привлекал девушек кроме внешности, я затрудняюсь определить. Денег у него было мало, да и те — не свои, а мамины. Иногда я ему подкидывала какие-нибудь переводы, он без особого рвения брался за них, выполнял не особенно аккуратно, многое я потом за ним подправляла. Но мне казалось, что это все-таки лучший способ помочь Татьяне, которая, похоже собиралась всю жизнь тащить на себе своего недоросля. Точнее, переросля, если, конечно, русисты не осудят меня за такой неологизм.
— …В общем, — подвела я итог, — была у него какая-то девушка. Звонила, наверное, когда тебя дома не было.
— Да как теперь проверить-то? Я ж ему сама мобильник на день рождения подарила, теперь за всеми звонками не уследишь.
— Ну молодец! Мобильник подарила! Лучше бы на эти деньги себе пальто новое купила.
— Ну пальто у меня есть уже одно. А он так хотел, у них все с мобильниками, а он один как белая ворона.
— Слушай, но ведь если у него есть мобильник, то дело проще пареной репы — ты звонишь ему и спрашиваешь где он.
— Я идиотка, по-твоему?
Тут я не выдержала и съехидничала:
— Ну не то, чтобы совсем…
— А ты… Ладно, не будем ссориться. В общем, я ему каждые пять минут набираю, а там отвечают «абонент не доступен, перезвоните позже».
— Отключил.
— Господи, я столько всего уже передумала, ты не представляешь! Ты ж не мать…
— Я не понимаю, ты хочешь найти сына или просто рассказать мне какая я дрянь и пакость?
Татьяна снова задумалась.
— А ты разве можешь мне помочь его найти?
— Не знаю. Но если мы вместе об этом подумаем, то, может быть и придумаем что-нибудь.
— По-моему во всем виноваты твои кельтанутые.
— Мои?! Почему мои? Ты же знаешь, я не прыгаю под волынку, завернувшись в бабушкин плед.
— Твои, потому что это ты читала мальчику все эти саги и я нее знаю что. А потом на филфаке его окрутили эти безумные девицы, которые преподают там то ли ирландский, то ли бриттский. А потом объявился этот Миша Колбаскин, который стал поить его пивом, таскать по каким-то клубам на какие-то концерты. Помнишь, я рассказывала тебе, он стал приходить в час ночи и от него так разило… А потом он стал ездить по всему Подмосковью на какие-то сборища, вроде походов, только теперь это называется фолк-пикники…
Меня просто удручало то, как Татьяна пыталась взвалить вину за происшедшее на кого угодно: на меня, на неизвестных мне преподавательниц ирландского, на какого-то Мишу Колбаскина и на кучу других людей. Послушать ее, так можно подумать, что злые дяди-тети спаивали дошкольника, чуть ли не силой увозили его на пикники, а он плакал и отбивался, да так и не отбился. А главное, я не могла выяснить, как и когда «потерялся Димочка». Мне даже казалось, что сама-то Татьяна знает или догадывается, но говорить не хочет. Тогда зачем она здесь вообще?
— Вот, посмотри, что я нашла у него на столе. — Татьяна протянула мне какую-то распечатку.
* * *
Дима, привет, Вот смотри какую фишку откопала в сети. Кто-то перевел из газеты. Там есть про курсы ирландского, ты вроде интересовался.
Ну пока, не забудь позвонить мне насчет вторника, Маша.
Московский Таймс:-)
Пятница, 3 мая 2000
На ирландской скрипке играют по всему миру
Москвичи помешались на ирландской музыке настолько, что у них начался раскол между «прогрессивными» и «традиционалистами», а курсы ирландского языка не испытывают недостатка в студентах. Шимус Мартин с интересом наблюдает за всем этим.
Это было немного похоже на начало шпионского романа. Во время одного из Emerald Ball Общества Святого Патрика в одной из московских гостиниц ко мне подошел молодой человек по имени Юрий. «Несколько человек собираются встретиться, — сказал он мне, — в 6.30 в воскресенье в центре станции Таганская кольцевая. Вам это будет интересно для вашей газеты.»
Я добрался туда без проблем. Когда-то давно я жил возле Таганской. Помещение знакомой мне станции кольцевой линии было украшено фарфоровыми бюстами солдат старой Красной Армии. Под каждым бюстом — соответствующий призыв: «Слава героям десантных войск!» «Слава героям артиллерии!» или «Слава героям красной конницы!», соответственно ситуации.
Ничего не изменилось. Среди маленькой кучки людей я узнал Юрия. Мы подождали, пока нас не набралось больше дюжины и тронулись в путь по местности, которая мне когда-то была очень хорошо знакома.
Мы спустились по Гончарному переулку, где когда-то располагалась гончарная слобода. Слева от нас маячила сталинская высотка, а справа стояла церквушка Успения в Гончарах 17 века, золотые звезды блестели на голубых куполах. Несколько верующих стояли напротив почитаемой иконы Богородицы с тремя руками, висящей в стеклянном футляре на восточной стене.
Быстро сгущались сумерки. Мы вошли в лабиринт крошечных закоулков и двориков, которых я раньше никогда не видел. Мы направлялись куда-то вниз, и к концу нашего путешествия я понял, где мы находимся, благодаря промелькнувшей Котельнической набережной реки Москвы.
Все произошло очень быстро. Мы подошли к низкой двери в дальнем углу двора. Она автоматически открылась, как только мы подошли. Несколько ступенек вели вниз в подвальное помещение, в которой стояли парты, как в школьном классе. Все быстро уселись по местам. Молодая женщина вышла к доске и что-то быстро сказала студентам по-русски.
