Франтишека она находит в рабочем поселке (соседка печального шатена рассказала, где его искать). Двухэтажный дом на несколько квартир, вокруг сосны, висит гамак. Она объясняет, кто дал ей адрес. Расхваливает коллекцию кукол-цыганок на вышитых пуховых подушках. Внимательно слушает про соревнования удильщиков, восхищается наградами (на буфете множество кубков), интересуется, не нужны ли пану Франтишеку люди — возить записки. Нужны.
На фабрике ХАСАГ[8]он работает вместе с евреями из концлагеря, и они дают ему письма для своих родных. Когда есть время, возит сам, когда нет — поручает надежным людям. За каждое доставленное по адресу письмо надежный человек получает десять злотых. Она не спрашивает, сколько платят евреи самому пану Франтишеку. Она согласна на десять. Он дает ей несколько писем. Все написаны мелкими буковками. И речь везде об одном и том же, говорит пан Франтишек: евреи просят родных что-нибудь продать. Меховой воротник, скатерть, серебряный половник — что угодно. И через пана Франтишека прислать денег. Если продавать нечего, просят занять у двоюродных. А если близких родственников не осталось — узнать, кто еще жив, и передать привет.
Она прячет письма в лифчик и спрашивает, где можно достать сало.
Едет в деревню, покупает сало. Продает на Керцеляке. Разносит по адресам письма, ответы отдает Франтишеку, получает десять злотых за каждый. Прячет в лифчик очередную порцию и опять едет в деревню.
— Ты возишь письма и берешь за это деньги? — поражается Лилюся.
Она понимает ее благородное изумление, но, к сожалению, не может позволить себе делать что-либо бесплатно. Ей нужно платить за сторожку в Срудборуве. Она должна вытащить мужа из лагеря — как только раздобудет новый адрес. Она ничего не делает бесплатно и не испытывает по этому поводу ни малейших угрызений совести.
Доктор
Она должна встретиться с мужчиной, которого называют Доктором. Они не знакомы. Его знала Соня Ландау (с ней она тоже почти не знакома). С Соней дружили сестры мужа, и племянник Шимек очень ее любил. Поссорившись с подружкой, он всегда бежал жаловаться Соне. Ссорились они из-за кубиков: Ануся строила стену, а Шимек — деревья.
— Пускай будет лес, — настаивал он, — это же Юзефов!
Но Ануся разбрасывала кубики.
— Я полицай, — кричала она, — а ты спекулянт, пиф-паф, давай падай, не видишь, что ли, я в тебя попала?!
И Шимек снова бежал к Соне Ландау:
— Скажи ей, что в Юзефове нельзя стрелять!
Нет больше Шимека, и сестер тоже нет. Соня пока жива и знакома с гестаповцем — вроде бы порядочным — с Аллеи Шуха[9]. Она звонит ему, когда арестовывают ее подругу, но трубку снимает другой гестаповец. Да, он с радостью заменит коллегу; чем может быть полезен? Соня объясняет, офицер сочувствует подруге и приглашает Соню в кафе. Соня говорит, что на ней будет темно-синяя юбка и красная блузка, он сразу ее узнает. И в самом деле. Гестаповец сразу узнает Соню, заталкивает ее в машину и везет в Павяк.
Доктор приезжает на велосипеде — в спортивных бриджах и в кепи. Глаза у него заплаканные: оказывается, он влюблен в Соню Ландау. Постепенно доктор успокаивается и расспрашивает ее о муже. Да, раз Соня просила, он попытается помочь. Привезет мужа в Варшаву (это будет стоить денег) и добьется освобождения (это будет стоить еще дороже).
Она горячо благодарит Доктора. Отдает ему все — деньги, вырученные за сало и за письма, квитанцию из химчистки на костюм мужа, да еще пишет записки знакомым, у которых оставила вещи. Записки одинаковые, в каждой шесть слов: «Пожалуйста, отдайте все пану Доктору. Изольда». (Изольда, не Марыня, чтобы не было сомнений.) Если и ее арестуют, объясняет ему, пусть заберет вещи, продаст все и спасет мужа.
— Не меня — меня спасать не нужно. Вы поняли?
— Понял, — серьезно отвечает Доктор и прячет деньги и записки.
Назавтра Лилюся спрашивает ее, зачем она прислала за вещами постороннего человека. И Тереса тоже спрашивает (разумеется, она все отдала этому пану, ведь он показал записку от Изольды). И пани Крусевич все отдала. И в химчистке ему выдали костюм мужа (из английской шерсти, в синюю клеточку, такой элегантный, он так шел мужу…).
— Что-то не так? — озабоченно спрашивает хозяин химчистки.
— Все в порядке, — успокаивает она его, — все в порядке.
Выходит на улицу и разражается отчаянным и бессильным плачем.
Кресло: чулки
Вскоре после войны она решает навестить Доктора. Войду, думает она, поздороваюсь и скажу…
Она идет по улице и думает, с чего начать. «Я рисковала жизнью, чтобы хоть что-то заработать, а вы…» Нет, не годится. Какое ему дело до ее жизни? «Вы небось рассчитывали на несметные богатства — доллары, драгоценности, — а получили пару полотенец и простыней. Ах да, еще купальный халат!» (Она расчувствовалась, вспомнив этот халат. Желтый, пушистый, с большим белым воротником. Она надевала его на пляже, прямо на мокрое тело. Пляж был в Сопоте. Они ездили туда вместе с отцом…)
Нет. Не надо ничего говорить, она просто спросит…
Доктор открывает дверь.
Отступает, потрясенный:
— Это вы? Правда вы?!
Он рад, он искренне рад. Что она выжила.
— И муж выжил? — ликует он. — Но это же чудесно!
Просит рассказать ему — подробно, по порядку — как все было. Взволнованно слушает, прерывает только один раз — когда она упоминает Освенцим. Спрашивает, не встречала ли она там Соню Ландау. Да, они виделись, Соня принесла ей теплые чулки. И полотенце. Она работала в Effektenkammer[10]… Он не понял: где-где? В конторе, она была функционеркой[11]. Соня сходила в Канаду[12]и принесла вещи венгерских евреек. Ношеные, но хорошего качества. Очень приличные вещи привезли в Освенцим венгерские еврейки.
