Я покачал головой:
– Семь часов! Хорошенькое дело… Давайте-ка я…
– Нет!
Словно прочитав мои мысли, она вывернулась из объятий, пряча обнаженную часть левой ноги под рубашкой. Я был несколько удивлен, но не разочарован: скрывая от меня одну ногу, она обнажила другую, причем чуть ли не до колена!.. Ничего такого особенного, по правде сказать, но до такой степени рядом – только руку протяни… Но я не протянул ее почему-то. У алкоголя есть одно дерьмовое качество: он выветривается.
Я поднял вверх обе руки. Пусть знает, что я не собираюсь использовать их в военных целях.
– Спокойствие! Что будем делать дальше?
– Дальше? – Глаза ее легко затуманились. Судя по всему, невзорвавшаяся бомба все же вышибла у нее из головы кое-какие прежние мыслишки. Стресс миновал, и проза жизни взяла свое. Еще пару минут тому назад она была почти счастлива.
Увы, и это прошло.
– Пани, должно быть, не ужинала?
Взгляд ее устремился в сторону стола. В данный момент он исполнял функции кухонного. Растекшиеся по нему пиццы смотрелись не очень аппетитно.
– Ну… не скажу, что я так уж голодна… – Врала она как-то неубедительно.
– Вот и хорошо. Угощать мне вас в общем-то нечем. Вот разве что пицца…
Мой намек был ею понят. Черновласка покраснела.
– Извините, что так вышло. Но вы оставили сумку. Это ведь полуфабрикты, а холодильник у вас не работает. Я подумала, что вы скоро вернетесь и захотите поесть…
Я подошел к кухонному шкафчику и сделал вид, что ищу в нем что-то. Через некоторое время до нее дошло.
– Пожалуй, я приму душ. Можно? – Шаткие доски пола несколько раз скрипнули, и стало вдруг тихо. – Или я должна уйти?
Я поворачивался к ней медленно, как и подобало истинному джентльмену, который знал, что ему предстоит увидеть даму, неподобающим образом одетую.
Я поворачивался долго, как можно дольше. Но она так и не воспользовалась предоставленным ей шансом. Гостья моя стояла в дверях все в той же ночной рубахе. Только сейчас я задал себе вопрос: «Минуточку, Малкош, а где ее платье?…»
– Понятия не имею, что должна сделать милая пани, – признался я, стараясь не думать о том, что помимо лица у женщин есть еще кое-какие части тела. Борцы с порнографией вряд ли догадываются, какое впечатление на мужчину может произвести девица в ночнухе, позаимствованной у своей бабушки. То есть в великоватой для нее. Не знаю, наверное, если бы она была раздета совсем, разговаривать с ней мне лично было бы много проще.
– Я хотела бы остаться, – тихо сказала Черновласка. – Догадываюсь, какое у вас мнение обо мне… – Пальцы ее мяли ткань почти символического одеяния. Очертания груди при этом то и дело вырисовывались. – Я вам все расскажу. Только это очень непростая история.
– И длинная?
– Это… это зависит… – Она заколебалась. – В некотором смысле очень даже короткая. Но в двух словах не объяснить… А вы ведь согласились работать на меня, правда? В качестве детектива… Я ведь за этим и пришла к вам.
– Я уже сказал, что берусь за ваше дело. Вопрос – смогу ли я помочь вам, но я уже пытаюсь: пани, кажется, это заметила… Можете возвращаться домой и спать спокойно. Детали обговорим за… – Я взглянул на часы. – То есть сегодня утром. Только не приходите к восьми…
Она прикусила губку и наморщила лоб. Жир на сковородке уже успел бы растопиться, а она все стояла, стройная и полуодетая, как балерина, и шевелила бровями и думала, думала, едва касаясь пола кончиками пальцев левой ноги.
– У меня мало денег, – тихо сказала наконец эта грация.
– Как-нибудь договоримся.
– Дело в том… Короче, я бы могла остаться на ночь. – Последняя фраза ей далась с трудом.
Я так и не понял – был или не был в ней знак вопроса.
– Ах вот как – на ночь… Вы хотите…
Она не дала мне договорить:
– Да, я хочу.
Лицо у нее было неподвижное, совершенно лишенное каких-либо видимых эмоций. Разве что над своей кровью Черновласка была все же не властна: предательский румянец пылал на щеках.
– То есть мы должны лечь в постель, – подытожил я. – Так сказать, доплата натурой.
– Извините, – прошептала она, глядя в пол, – если я обидела вас.
Я ненадолго задумался.
– Не за что, – сказал я Черновласке. – Просто я кое-чего не понимаю, а поэтому задаю вам вопросы. Частный детектив не адвокат и уж тем более не врач, но должны же мы что-то знать о своих клиентах. Это облегчает сотрудничество.
– Я понимаю. – Она посмотрела мне прямо в глаза. А потом улыбнулась, но как-то не слишком радостно. – Я сейчас не смогу найти ночлега. По-моему, это вполне приличный повод. А вы как думаете?
– Вам некуда пойти?
– Разве что на вокзал. Если пустят, конечно.
– Это уже похоже на шантаж. Крыть, холера, нечем.
– «Крыть»… Что крыть, чем? И при чем тут холера? – Она снова наморщила лоб, пытаясь понять эти польские идиомы. Нет, на шпиона она не тянула, но язык знала почти на «отлично». Она схватывала влет все услышанное. Даже когда лучше было бы не понять. – Ах вот вы о чем! – Улыбка не сходила с ее лица. – Кое-что пан обо мне уже знает. Я пру к цели, как танк: напролом и особо не церемонясь.
– И вам нужен именно я? Вы не ошиблись?… Кто конкретно вам нужен: сыскарь, телохранитель, киллер?…
Лицо ее стало серьезным.
– Еще не знаю, – сказала она. – Но одно могу сказать наверняка…
– Ну…
– Это должны быть вы.
Еще толком не рассвело, а мой знакомый воробей, живший на чердаке, уже вовсю чирикал. Пожалуй, впервые он исполнял для меня партию будильника, и это означало, что ночь – единственное время суток, приносившее мне реальный доход, бездарно растрачена. Я так и не заснул до утра. Я ворочался с боку на бок. И вовсе не на диване с Черновлаской, нет. Я лежал на полу, и хотя она была совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, радости особой от этого не было.
В постель с ней я не лег. А мог бы, как вы догадываетесь. И она, возможно, не возражала бы. Только поди разбери, чем бы это было продиктовано: холодным расчетом или элементарным безденежьем. Была сказочная ночь, и рядом дышало удивительное создание, настоящего имени которого я не знал, но уже догадывался, что в жизни моей грядут перемены. Я лежал, думая о будущем, которого у меня, честно говоря, не предвиделось. Я думал о «крайслерах» на крышах, о семи сотнях, каковые следовало раздобыть к воскресенью, о зарплате за сентябрь, которой не будет. Я думал о том, почему у меня совершенно не болит голова с похмелья, хотя вчера я мешал пиво с водкой. Вставать мне решительно не хотелось. Повторюсь, это была сказочная ночь, и мне было грустно оттого, что она кончается… И вот тут они постучались.
