Даниэль, потрясенный возвышенной музыкой, минуты две не мог подняться со стула. Он сидел настолько неподвижно, что один из слуг, которым было поручено вынести стулья, как только публика выйдет из зала, подошел к нему и озабоченно осведомился, как он себя чувствует. Даниэль тут же сообразил, что в действительности слуга хотел убедиться, что он жив, и успокоил его, спросив, где находится артистическая Томаса, которого он хотел поздравить с концертом.
— Даже если я вам объясню, куда идти, — сказал слуга, — вы все равно потеряетесь, потому что это очень, очень сложный дом. Если вы любезно согласитесь пойти со мной, то я проведу вас в комнату, которую мы подготовили для сеньора Томаса.
Слуга нисколько не преувеличил, они словно оказались в лабиринте: в доме было множество лестниц, которые вели то вверх, то вниз, казалось бы, без всякой цели, образуя множество небольших возвышений и уступов, назначения которых Даниэль никак не мог уразуметь.
— Дону Хесусу нравится, когда в доме присутствует то, что он называет визуальным ритмом, — неожиданно произнес его поводырь, который, кажется, умел читать чужие мысли.
Преодолев множество сложных переходов, они наконец-то оказались у нужной двери, и слуга, решив, что его миссия окончена, собрался уходить.
— Постойте! — крикнул вдогонку Даниэль. — Не уходите. Как я потом отсюда выйду?
— Не беспокойтесь. Я вас увижу.
И показал куда-то вверх. На потолке длинного коридора Даниэль мог смутно различить недремлющее око инфракрасной камеры.
Двумя короткими ударами Даниэль стукнул в дверь, и та распахнулась так быстро, что он отпрянул. Как будто тот, кто стоял за дверью — а это оказался не кто иной, как Рональд Томас, — был наготове и держался за ручку изнутри.
Музыкант по-прежнему был в сюртуке XIX века, в котором блистал во время концерта.
— Привет, — произнес Даниэль, протягивая руку, которую Томас не стал пожимать. — Меня зовут Даниэль Паниагуа, я музыковед. Хочу поблагодарить вас за великолепный концерт, который вы нам подарили.
— Большое спасибо, — ответил Томас ровным голосом, не выражавшим никаких эмоций. Его поведение резко отличалось от непринужденной жизнерадостности, которую он демонстрировал перед концертом. Поскольку музыкант не проявил ни малейшего намерения его впустить, Даниэль покорно заговорил с ним через порог.
Несмотря на то что дверь была всего лишь приоткрыта и Томас загораживал вход своим телом, Даниэль мог убедиться, что в комнате, кроме музыканта, никого нет. Это показалось ему очень странным. Обычно после удачных концертов — особенно после такого необыкновенного концерта, как этот, — в помещения подобного рода набивается толпа восхищенных зрителей и пробиться к артисту бывает труднее, чем проложить себе путь в лесах Амазонки без мачете.
— Простите, что не приглашаю вас войти, — сказал Томас, явно думая о другом. — Сейчас неподходящий момент.
Все это время музыкант прижимал руку к шее, словно ему трудно было дышать.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Даниэль, вспомнив промедление на сцене.
— Превосходно. Если не считать небольшой сухости в горле. Но это у меня всегда бывает в день концерта. Надо было попросить хозяев поставить сюда какие-нибудь растения. Это всегда помогает.
— Вы правы, — подхватил Даниэль, порадовавшись возможности продемонстрировать свои знания перед знаменитостью, — вот почему артистическое фойе по-английски называется green-room.[6]Еще во времена Шекспира среди актеров распространился обычай ставить в театральные помещения растения. Те увлажняли воздух, а это полезно для голоса.
— В других обстоятельствах я охотно поговорил бы с вами о елизаветинском театре, — ответил Томас, сдержанность которого теперь сменилась откровенным раздражением. — Прошу меня простить.
Тогда Даниэль сделал то, чего от себя не ожидал: вставил ногу в дверной проем, чтобы Томас не мог захлопнуть дверь у него перед носом, и, не давая тому опомниться, проговорил:
— Прошу вас уделить мне пять минут, я хочу спросить вас о симфонии.
Томас метнул в него возмущенный взгляд, и Даниэль подумал, что сейчас он вытолкнет его за дверь, однако, к его огромному удивлению, музыкант ответил:
— Хорошо. Только не больше пяти минут.
Как только Томас, пропуская Даниэля, отступил на шаг, зазвонил мобильный телефон. Музыкант вынул его из кармана сюртука и приложил к уху. Даниэлю не удалось разобрать ни слова, так как Томас отошел в дальний угол и что-то принялся шептать таинственному собеседнику.
Беседа была короткой, хотя и весьма несвоевременной для Даниэля, ибо Томас мгновенно изменил свои намерения относительно предстоявшего разговора.
— Мне очень жаль, но я не могу уделить вам и пяти минут. Я должен срочно явиться в другое место, — извинился он.
И тихонько подталкивая Даниэля к двери, решительно положил конец их недолгой встрече.
Глава 8
Когда Даниэль покинул наконец дом Хесуса Мараньона, дождь лил как из ведра, и он решил не ехать на мотоцикле, а постараться поймать такси. Но именно из-за дождя такси попадались крайне редко, и Даниэль, добиравшийся домой на метро и автобусе, оказался у дверей своего жилища за полночь, промокший до нитки.
Вставляя ключ в замок, он заметил у порога чемодан, наклонился, прочел этикетку и в ужасе осознал, что это чемодан Алисии. Он огляделся по сторонам, но никого не увидел. Несколько раз он позвал ее по имени, надеясь, что она прячется где-то у витрины, но после четырех или пяти «Алисия!» жалюзи на окне второго этажа с шумом поднялись и какой-то здоровяк, высунувшись по пояс, заорал:
— Не мешайте спать!
Тогда Даниэль вынул свой мобильник и совсем расстроился, убедившись, что он отключен. Он выключил его во время концерта, а потом от избытка впечатлений забыл включить. Вернув крошечный аппарат к жизни, он увидел, что оставил без ответа восемь звонков своей невесты. Только он собрался набрать ее номер, как прямо перед его подъездом остановился, эффектно затормозив, словно полицейская машина, прибывшая на место преступления, красный «фольксваген-жук», из которого выскочил его друг Умберто.
— А где Алисия? — озабоченно спросил он. — Она мне позвонила полчаса назад и сказала, что стоит на улице одна и не может без ключей войти в дом.
— Разве ты ее не встретил? — воскликнул Даниэль, впадая в панику.
— Я оставил сообщение на твоем автоответчике и предупредил, что ни я, ни Кристина не сможем встретить Алисию.
— Я его не слышал. Она меня убьет!
Неожиданно Даниэль заметил женскую фигуру, направлявшуюся к ним по противоположной стороне улицы. Несмотря на темноту, по длинным вьющимся волосам он сразу же узнал свою невесту.
