зацепились за резную ножку столика, — предполагает карамельная блондинка. — Не стоит злоупотреблять ягодным хмелем, леди Милс. Он немного… кружит голову.
По “уютной компании” пробегает новая волна едва сдерживаемых гаденьких улыбочек.
Чувствую, как чья-то рука слегка сжимает моё предплечье:
— Вы не ушиблись? — Орнуа с явным трудом удерживает в голосе спокойный тон. Его лицо выглядит бесстрастным, но в антрацитовом взгляде плавится тьма.
Почти уверена, что сейчас он сравнивает моё падение в вечер знакомства с вот этой сценой и приходит к каким-то своим, не самым хорошим для меня выводам.
Никогда не любила женские ухищрения по привлечению мужского внимания. Поэтому мне вдвойне обидно, что во всех ситуациях виноватой выгляжу именно я.
Взгляд Орнуа опускается ниже. Прослеживаю его и вижу большое багряное пятно на дурацком гофрированном воротничке. Ну вот, ещё и облиться умудрилась.
Анриетта как раз заканчивает музицировать, и присутствующие наперебой восхищаются её талантом.
— Прошу прощения, я не очень хорошо себя чувствую. Пожалуй, мне действительно нужно выйти… отойти… на свежий воздух, — мямлю, не решаясь вслух произнести, что мне нужно “в уборную комнату”, потому что уже окончательно запуталась в местных негласных правилах приличия.
Ненавижу себя за эту неловкость, а весь курятник леди за то, что устроили из моего присутствия цирк. С детства не попадала в подобные идиотские ситуации.
— О, дорогая Лоривьева, как неудобно вышло, — Анриетта оказывается рядом и сочувственно сжимает мои пальцы. — Позвольте, я провожу вас на балкон… — её взгляд тоже цепляется за пятно на моём воротничке. — Хмм… или в уборную комнату.
А можно было не произносить это вслух?
Слышу новый всплеск смешков.
— Буду благодарна, Анриетта… — выдавливаю сквозь зубы, потому что у меня нет выбора и её помощь — это лучшее, что можно сейчас придумать.
Фея подхватывает меня под локоть и ведёт в сторону выхода из гостиной. До самой двери продолжаю ощущать на себе царапающие взгляды.
— Я могу помочь с воротничком… — замечает, когда мы оказываемся в дамской комнате.
— Благодарю за помощь Анриетта. Но дальше я справлюсь сама, — смотрю в её большие распахнутые глаза и мне становится немного неудобно. — Извините, я просто хотела посетить уборную.
И остаться хоть на пару минут наедине с собой…
— А… ой, — спохватывается фея. — Какая я бестактная! Конечно же, я оставлю вас.
Она делает шаг к двери, но останавливается:
— Лоривьева, подождите, — подходит ко мне и что-то делает у меня за спиной. — У вас там ленточка развязалась, я просто поправила.
— Спасибо, Анриетта. Правда, спасибо.
— Для этого и существуют подруги, — игриво улыбается и уплывает за дверь.
Наконец, остаюсь одна, прикрываю глаза и шумно выдыхаю.
Этот вечер превратился в одно сплошное идиотское испытание. Но ничего действительно страшного ведь не произошло? Верно?
Поворачиваюсь к зеркалу и дрожащими пальцами беру махровое полотенчико. Опускаю его в медный чан с холодной водой и протираю лицо.
Это просто мелкие неприятности. Мелочи, в сравнении с тем, когда тебя оставляют в больнице одиноко доживать свои дни. Мелочи, в сравнении с тяжёлой реабилитацией после болезни. Мелочи, в сравнении с попыткой лорда Ходрикуса насильно женить меня на себе ради моих земель.
Так? Так.
После рассказов Сэлли о Ходрикусе, страшно представить, что он сделал бы со мной, если бы получил официальное право распоряжаться моей судьбой. Вот это была бы проблема. А курятник и его обитатели… да это ни о чём… ерунда. Покудахчут и надоест.
Следующие минут пятнадцать я пытаюсь подрагивающими пальцами развязать узел на дурацких панталонах, чтобы, наконец, сходить по-маленькому.
А потом пытаюсь снова одеться, всё завязать и привести себя в порядок.
Не знаю, сколько времени я провожу в уборной, но когда выхожу, чувствую себя уже немного успокоившейся.
Это всё мелочи, Ева. Это всё такие мелочи.
Когда захожу в гостиную, лорд Орнуа сразу замечает моё появление и в несколько широких шагов оказывается рядом:
— Вы в порядке? — хмурится и внимательно осматривает.
— Жива и здорова, если вы это имеете в виду.
— Ёрничаете?
— Ни в коем случае, милорд.
Он явно скрывает раздражение. Я тоже. Внутри меня грызёт червячок обиды на Орнуа, и я даже самой себе не могу толком объяснить из-за чего именно. Он мне не нянька и даже не “жених”, по сути, никто и ничего мне не должен… но и я ничего ему не должна. И я не делала ничего, чтобы получить от него всё то плохо скрываемое недовольство и осуждающие взгляды, коими он решил меня наградить.
— Пожалуй, нам пора покинуть этот вечер, — заключает темноглазый лорд.
Никаких возражений с моей стороны. Могу только порадоваться, что не придётся возвращаться к курицам… то есть в “уютную компанию леди”, конечно же.
Орнуа берёт меня под руку и направляется к хозяйке особняка, чтобы предупредить об уходе. Леди Маноли как раз беседует с его матушкой.
— Дорогой, мы обсуждаем весьма интересную тему, но через полчаса я буду готова ехать! — елейно и едва не нараспев тянет ехидна.
Похоже, у неё отличное настроение.
— Тогда я пришлю за вами карету, — бросает матушке и, не дожидаясь ответа, направляется к выходу.
— Что? Милый, разве ты не подождёшь меня? — растерянно лепечет вдогонку ехидна, явно не ожидавшая такого поворота событий.
Орнуа не отвечает, лишь чуть сильнее сжимает моё предплечье, утягивая за собой.
— Уже покидаете нас? — сталкиваемся с лордом Эмильтоном у основания парадной лестницы. — А я как раз искал Лоривьеву, чтобы отдать вот это…
Протягивает мне ленточку с монограммой рода Милс. Ту самую, которой были перевязаны мои волосы.
— Вы обронили её, — улыбается, смотря мне в глаза, а затем, скрещивает взгляды с Орнуа.
Глава 10. Ревность или уловка?
Ева
— Вы обронили её, — улыбается, смотря мне в глаза, а затем, скрещивает взгляды с Орнуа.
Орнуа темнеет и сжимает зубы, а затем, не произнося ни слова, обходит Эмильтона, уводя меня за собой.
Единственное, что выдаёт темноглазого лорда — это горячие пальцы, которые ещё сильнее сжимают мой локоть.
Лакей подаёт накидки, и мы выходим в моросящую прохладу ночи.
— Погодите! — на пороге появляется немного запыхавшаяся ехидна. — Я решила, что с леди Маноли мы можем договорить в другой раз!
Орнуа останавливается и молча дожидается матушку. Затем также молча помогает ей забраться в карету с монограммой семьи Орнуа…
Захлопывает за ней дверцу, оставаясь снаружи вместе со мной.
— Рэйнхарт?! Что это значит? — перекошенное лицо ехидны появляется в каретном окне.
— Увидимся дома, матушка, — отрезает холодно и уже тянет меня к стоящий на некотором отдалении городской карете.
Мне становится не по себе.
— Туманная аллея, особняк Орнуа, — распоряжается
