не смогу овладеть искусством светского щебетания и не устаю умиляться чужим безнадежным попыткам поддержать бессмысленную болтовню. Я улыбнулась ей в ответ, не сказав ни слова, и тут у нас начался серьезный разговор.
Рупа всегда была занята. После утренней тренировки, где-то между чашкой кофе и входом в метро, фитнес-трекер поздравлял ее с выполнением нормы шагов за день. Следуя данному себе обещанию на прошлый Новый год, она обзавелась финансовым консультантом и радовалась, что теперь правильно распоряжается деньгами. Рупа осознанно питалась, и никакие вафли, пицца прямо из печи и прочие соблазны офиса Google на нее не действовали. Еще у нее были друзья, и она успевала с ними видеться.
С алкоголем у нее были сложные отношения, но после нескольких неудачных попыток она завязала окончательно. Профессия в сфере цифрового маркетинга не удовлетворяла ее творческие запросы. Поэтому, тщательно выбрав оборудование и пригласив надежного специалиста для его монтажа (чтобы он обеспечил правильную работу вентиляции), Рупа установила дома печь для обжига, а лишнюю спальню превратила в гончарную мастерскую. Она ходила на свидания, ездила в отпуск, каждые полгода посещала стоматолога, покупала книги в маленьких несетевых магазинчиках и временами успевала заняться ничегонеделанием.
Ей очень нравилась эта любовно созданная жизнь, хотя она далась ей непросто. Это было как восхождение на вершину. Ко мне же Рупа обратилась с жалобой на бессонницу.
«И часто она вас беспокоит?» — спросила я.
«Точно не могу сказать, я не веду дневник», — ответила Рупа.
И мы начали вести дневник. Примерно четыре ночи в неделю Рупа просыпалась в два часа ночи по непонятной причине. Она смотрела в потолок, сопротивляясь желанию схватить телефон, но долго не выдерживала.
Сон возвращался к ней примерно через час, и к утру она успевала выспаться, но эти пробуждения ее беспокоили. Она заявила, что не чувствует никакого стресса, не пьет кофе после полудня и не ест на ночь сладкого. К вечеру она уставала, но, по ее словам, «не могла отключить мозг, трудно сформулировать».
Говоря, что не знают, почему не могут заснуть, люди обычно подразумевают, что не готовы это обсуждать. Как будто, назвав причину, они что-то изменят.
Иногда мы произносим мысль вслух, чтобы прибавить ей веса, потому что она важная, а иногда — чтобы избавиться от нее, потому что она банальная. К какой категории относится отдельно взятая мысль, мы не знаем, пока не сотрясем ею воздух. Когда слова сказаны, истина очевидна.
Еще мы избегаем говорить правду, потому что она бывает поначалу очень болезненна, хотя потом и освобождает. В глубине души вы знаете, почему вам не спится, иначе вы спокойно спали бы. Я понятия не имела, почему Рупа просыпается, но ей, по крайней мере подсознательно, это было известно.
Ночь накануне нашей встречи (после долгого перерыва в несколько недель) особенно не задалась.
«Я опять просыпалась, — говорила Рупа, сидя с идеально прямой спиной. — Я так устала, что хочется плакать».
«И почему вы сейчас не плачете?» — поинтересовалась я.
Она изменилась в лице. Как будто на вдохе это был один человек, а на выдохе превратился в другого. Ее тело как будто сдулось, голос упал. Рупа была энергичной женщиной и многогранной личностью. Она не сняла маску, просто вперед выступила другая, не парадная ее часть.
В этот момент мне вспомнилось, с каким выражением лица моя институтская соседка смотрела в пустую сигаретную пачку. Я поделилась этим наблюдением с Рупой. Она смотрела в пустоту ничего не выражающим взглядом добрых десять секунд. И наконец сказала: «У меня дома все пахнет глиной. И я пахну глиной». Вот теперь мне показалось, что она вот-вот разрыдается.
Как ни странно, мы обе расхохотались. Рупа начала, жестикулируя, быстро объяснять, что купила печь, потому что хотела иметь солидное хобби, а еще это давало ей повод отвадить нежеланных гостей. Но теперь ее повсюду сопровождал аромат грязелечебницы.
Ее смех балансировал на тонкой грани между весельем и истерикой. Выдавать такой поток сознания — всегда эмоциональный риск, и я поразилась, насколько естественно ей это далось. Основная психологическая работа происходит вне стен кабинета, но Рупа делилась озарением, которое пришло к ней прямо сейчас, а не воспоминаниями трехдневной давности. Как будто зажглась лампа «прямой эфир» и началась трансляция.
Я волновалась, пока она выдавала признания одно за другим. Ей нравится иметь финансового консультанта, но на что она, собственно, копит? Отказаться от алкоголя, несомненно, было полезно для здоровья, и она собирается продолжать в том же духе, но, когда она трезва, люди раздражают ее намного больше. Она следует не интуитивному питанию, а своим представлениям о нем, а именно ест много миндаля. Она любит своих друзей, но не хочет часто видеться с ними. И ей вообще не нравится ходить на свидания. «Вообще» она произнесла так, будто ей это окончательно опротивело и она подумывает совсем отказаться от секса. Ей нравится проводить вечера дома, смотреть телевизор, мастурбировать, высмеивать чужие профили на сайтах знакомств, делать маску и ложиться спать одной. Она затруднялась сформулировать, что ее бесило, но оно совершенно точно пахло глиной.
Рупа совершила настолько типичную ошибку, что ее можно было бы назвать обрядом посвящения в женщины: отказалась от собственных предпочтений ради общепринятого представления о нормальной жизни. Она чувствовала себя обманутой, не получив умиротворения, здоровья и эмоционального равновесия, хотя стала меньше работать, нашла хобби, часто виделась с друзьями, правильно питалась и встречалась с мужчинами. Сделка изначально была мошеннической.
Вы видели предостережения о том, что при покупке мебели на онлайн-площадке eBay надо смотреть на ее параметры? Там на картинке человек держит на ладони миниатюрный предмет. То же самое с общепринятыми представлениями, только в руке у вас помещается не дизайнерский стул Eames, а вся ваша жизнь, для которой вы теперь великоваты. Она никак не вмещает вас.
Если вам повезет, вы не сможете принять чужую версию успеха, какой бы соблазнительной она ни была. Что-то неожиданно постучится в двери. Может, после работы, по пути от машины до входной двери, а может, с утра, за приготовлением завтрака. Чаще всего это будут пробуждения посреди ночи, как у Рупы. Что-то прижмет изнутри и потребует жить лучше и смелее. Жить своей жизнью. Поймете ли вы, что делать?
Рупа четыре ночи в неделю разглядывала потолок спальни, потому что жила по графику: на горизонтальной оси то, чем велено было заниматься, на вертикальной — личные достижения в этом деле. Прибавим сюда всеобщее мнение о том, что женщина должна быть, как писала Карен Килбейн, «патологически благодарна», и получим подспудное, незаметное внутреннее ощущение неудачи. «Что со мной не так? Любая бы этому радовалась. Надо настроиться на положительный лад. Надо взять себя в руки». Так женщины после двадцати лет, тридцати и старше заталкивают поглубже свои амбиции и живут размеренной жизнью, которая им не нужна.
Рупа упорядочила жизнь по правилам и ждала. Но ничего не происходило. Удовлетворения не было, ее снедала смутная тревога. Вид шокированной женщины, которая «наконец привела жизнь в порядок», отрезвляет. Она выглядела такой замученной, что не могла говорить ничего, кроме правды, и спрашивала меня (а скорее себя): «И что, вот это вот — все?»
Совершенно иначе выглядит женщина, описывающая плюсы старения. Обычно это звучит примерно так: «В определенном возрасте некоторые вещи уже не волнуют. Понимаешь, что всем угодить невозможно, поэтому стараешься только для себя. Надо верить себе, и поймешь, что тебе нужно. Устраиваешься поудобнее — и говоришь или делаешь что хочешь. А там — как получится». Пожилые мужчины не говорят ничего подобного.
Вечный баланс
Ни одна женщина не считает, что у нее все в порядке. Для внутреннего равновесия ей всегда не хватает двух выходных в неделю, услуг профессионального клининга, увеличенных сроков сдачи работы и нескольких дней без детей, пока они в чьих-то любящих и заботливых руках. Многие, как Рупа и я в прошлом, создают идеальный со стороны образ жизни, но не находят покоя. Их преследует внутреннее неудовлетворение. Легко поверить, что еще чуть-чуть — и все
